Предсказание Быка сбывалось, «Люберецкие», в основном держали оборону, преимущество было у наших, но счет не был открыт. Оба Ивана упустили по верному моменту, и отцовский кулак сокрушил по этому поводу соседнее пластиковое кресло. Лена даже не стала шипеть на мужа, просто пересела от него подальше. Первый период подходил к концу, когда красные намертво заперли ярко-синих люберецких в зоне, и те, отчаянно обороняясь, метались по площадке. Вдруг закрывающий зону защитник красных споткнулся на ровном месте, и упущенная им шайба, встав на ребро, покатилась вдоль борта к середине площадки. Рванувшись вдогонку Паша и синий хоккеист столкнулись друг с другом прямо над шайбой и, не устояв на ногах, с силой врезались в борт рядом с Глебом. Светлана ахнула. Красный и синий цвета формы, малиновая линия разметки, золотистый шлем сына – все разом посерело у Глеба в глазах, превращаясь в черно-белую картинку. Давно забытая тошнота подкатила к горлу, он увидел себя подъезжающим к борту с залитым кровью лицом, протягивающим руки в самодельных крагах к отцу, стоящему за бортиком.

– Папа, смотри, кровь, я весь в крови!

Отец быстро ощупал лицо мальчика.

– Слава Богу, перелома нет.

Маленький Глеб глазами полными слез смотрел на отца, клюшка в его руках ходила ходуном. Прожевав губами непонятное слово, отец развернул Глеба лицом к площадке.

– Иди играй. А кровь – она высохнет!

Мариванне было под пятьдесят, но выглядела она отменно: ухоженная и, вместе с тем, очень домашняя дама. Ее аура распространялась на все оказавшиеся рядом предметы и большинство людей, во всяком случае тех, кто не сопротивлялся этому добродушному воздействию. Поэтому ее рабочее помещение тоже было очень домашним, до некоторого, даже, неприличия. Ладно, цветы в горшках на подоконнике, но подушечка на кресле! Ладно – подушечка, но календарь на стене с портретом внука… Комнатушка находилась на втором этаже здания, из окна был виден памятник Есенину и часть фасада МХАТа. Может быть, на атмосферу уюта влияло еще и отсутствие мужчин – менеджер среднего звена Костя обретался в следующем кабинете, куда из комнатушки, с появлением Насти иронически прозванной им «дамской», вела стеклянная дверь. Цветы на подоконнике, картины и календари на стенах, аккуратно стоящие на столике чайные приборы, поздравительные открытки. Но дело делалось здесь свято, без сбоев и проволочек, «по правильному».

– Рубли, доллары?… Хорошо, на завтра. До свидания.

Мариванна положила телефонную трубку и, сделав отметку в компьютере, повернулась к сидящей за соседним столом девушке.

– Ну, как ты, Настя? Освоилась?

Та встряхнула длинными светлыми волосами и улыбнулась.

– Да, уже почти совсем. Спасибо, Мария Ивановна, вы мне очень здорово все объяснили.

Работа оказалась простой, для того чтобы ее выполнять было достаточно школы, знания, полученные в ВУЗе, оказались почти невостребованными. Обычный конторский дребезг, требующий аккуратности и понимания таких вещей как «поток» и «запас». Ее обязанности, часы работы, поведение других людей, как коллег, так и клиентов, оказались именно такими, какими она себе их представляла. Работа с компьютером оказалось элементарной до смешного, а бумаг в их кабинетах было даже меньше, чем можно было ожидать. Скоросшиватели с инструкциями Центрального банка, письмами Минфина и финансовыми бюллетенями занимали несколько шкафов, но папок с надписями «Клиенты» и «Договора», или хотя бы «Архив 200… год» – того, что можно увидеть в любом офисе – здесь не было вовсе.

Новый звонок телефона. Мариванна сняла трубку, коротко ответила, повернулась к Ане: