Как уже говорилось, сейчас она шла по длинному коридору, протянувшемуся в одном из расположений суворовского училища, и, непринужденно потряхивая черными, как смоль, волосами, ничем, в соответствии с высоким положением, сейчас не прикрытыми и отличавшимися своеобразной прической (она равномерно подрезалась по всей нижней части, простиравшейся от левой части утонченного, миловидного подбородка и доходившей вплоть до противоположной, опускаясь там немного пониже), выдерживала благородную, прямую осанку. Оставляя продолговатое лицо, выделяющееся нежной и смуглой кожей, постоянно серьезным, властная руководительница периодически «грозно постреливала» придирчивым взглядом, выраженным темно-карими глазами, внешне неустрашимыми, строгими, а в глубине озорными, лукавыми; умело скрывая врожденную игривость за исключительно естественными ресницами, густыми и длинными, при́данным себе выражением она пыталась выглядеть строгой, непримиримой командующей, сейчас же, скорее всего, проверяющей. Увидев по ходу движения пустовавшую, временно не заправленную, кровать, она недовольно наморщила в основном прямой, но на конце чуть вздернутый нос и неприветливо поводила изумительными губами, слегка подкрашенными одноцветной, похожей на коралловую окраску, помадой. Военная молоди́ца, едва ли приблизившаяся к двадцатилетнему возрасту и шедшая сейчас в непосредственной близости, поспешила внести предельную ясность:

– Это постельное место дневальной, – на вытянутой физиономии, книзу сведенной в выразительный подбородок, придававший ей определенное сходство с мужчиной, она состроила виноватую мину и потупила книзу голубые, немного напуганные глаза, – отлучившаяся курсантка заменила меня «на тумбочке», – характерным, солдатским термином дежурная сержант обозвала постовое место, предусмотренное в каждой военной казарме и расположенное, как правило, сразу при входе, – пока я вызвалась Вас проводить… сами же, наверное, понимаете – оставлять расположение без надлежащего присмотра по «нашему» уставу нельзя, – хитроватая девушка немножечко привирала, поскольку спала именно она и как раз таки за ней и бегала расторопная солдатка, когда во входную дверь казармы нежданно-негаданно постучали.

Взглянув на высокою блондинку, закрепившую кудрявые волосы сзади «хвостом» и прикрывшую их обыкновенной солдатской пилоткой, Оксана (ну так, для приличия) наигранно строгим выражением оценила ее внешний сержантский вид, не вызывавший никаких значительных нареканий, за исключением одной расстегнутой пуговицы, находившейся с самого верху, а затем, удовлетворенно кивнув восхитительной головой, отмеченной ровной, исключительно правильной, формой, одновременно и дружелюбно, и властно промолвила:

– Я нахожусь здесь совсем по иному поводу… проводите-ка лучше меня к спящей курсантке – по фамилии Лисина.

– Есть, товарищ генерал-лейтенант! – четко отрапортовала провожатая «контрактница», приписанная к подразделению в должности заместителя командира взвода, и повела высокопоставленную гостью в глубину просторного спального помещения.

Двухъярусные кровати, частично железные, отчасти новые, деревянные, устанавливались в шесть продолжительных рядов – они миновали четыре и остановились у пятого. Здесь пришлось пройти еще немного вперед. Двигаясь вдоль длинного порядка и оставив за плечами еще пару двухместных расположений, последовательно друг приставленных к другу, и девушка-генерал, и старшая солдатка остановились у третьего; сопровождавшая дежурная направила указательный палец на мирно посапывавшую молодую красавицу. Удивительное дело, но первое, что бросилось ей в глаза, оказалось непостижимое сходство, имевшееся у двух совершенно разных по возрасту девушек, как будто бы они являлись если и не прямыми близнецами, то по крайней мере ближайшими родственниками. Однако ее неподтвержденные предположения представлялись ошибочными: ни та ни другая не считались хоть как-то родными.