Настасья насупилась.

– Не боюсь я никого! Сумею уж как-нибудь за себя постоять. Сказала «сбегу» – значит, сбегу.

Лукерья охнула:

– Ой, мамоньки! Только не думай, что тебя отец без пригляду отпустит, – сама с тобой поеду, глаз с тебя не спущу!

Настасья рассмеялась:

– Так и знала, что это батюшка тебя науськал, только напрасно всё это. Всё равно будет по-моему – иль не помнишь, сколько раз я от тебя сбегала, ещё девчонкой малой? Тогда сбегала, и теперь сбегу.

– А вот и не выйдет у тебя ничего! – Лукерья раскраснелась от злости. – Князь сказал, что окромя меня Егорку с Лукьяном с тобой в дорогу отрядит.

Настасья рассмеялась ещё громче:

– Тоже мне охрана – два увальня сонных!

– А ещё, – с ехидцей добавила Лукерья, – от царя конвой приедет для твоего сопровождения. Вот так-то! Подумать только, сколько ж тебе чести выпало!

Настасья тут же смолкла и нахмурила лобик.

– Ну, коль сбежать не получится, так когда приеду на смотрины те, тут же лицо себе расцарапаю да рожу скривлю.

Лукерья отшатнулась и всплеснула руками:

– Совсем из ума выжила… Дурища ты дикая! Дурища и есть! Всё батюшке твоему расскажу!

Настасья процедила:

– Сама ты дурища! Уходи! Не желаю боле тебя слушать!

Когда Лукерья ушла, молодая княжна недолго оставалась одна. Вскоре в Настасьину спаленку заявилась её прислужница Глашка – невысокая круглолицая девка с мелкими конопушками по всему лицу и толстой рыжей косой. Эта вошла без стука, уселась на лавку и тут же затараторила, точно сорока:

– Что-то никак не пойму я тебя, княжна. Любой другой такое выпади – так она б от счастия лопнула! Лукерья говорит, что ты куда-то бежать собралась, и это от такого-то! Тебе не о побеге, а о том, как царя приворожить, думать надобно. Ты у нас, Настасьюшка, конечно, девица справная, но, знаешь ли, на царёвы смотрины стольких девок свезут, что тебя царь может и не заметить. Тебе нынче о нарядах добрых думать надобно – попросила бы у батюшки денежек, да мы б с тобой до купцов наведались, выбрали бы чего получше. Я в этом деле толк знаю – выряжу тебя так, что от одного взгляда на тебя у любого жениха враз припадок случится! Причешу, прихорошу так, что ни царь, ни кто другой взгляд отвести не сможет! Попроси у отца денежек – у него есть запасец, я уж то ведаю!

Настасья поморщилась:

– Я не ведаю, а она ведает!

Глашка воровато посмотрела на дверь и прошептала:

– Запасец тот у Лукерьи хранится в сундуке под замком. Мне о том она сама как-то сказала. Батюшка твой золотишко это тебе на приданое откладывал, а теперь, думаю, лучше те денежки на наряды потратить. Коли понравишься ты в тех нарядах царю да станешь его женой, так тебе отцово приданое и не нужно будет. И без того в золоте да в шелках ходить будешь! Только ты батюшке своему скажи, чтобы он с тобой меня в Москву отправил, – я уж прослежу, чтобы тебе в грязь лицом не пасть! За нарядом присмотрю да за украшениями, что купим.

Настасья поморщилась. Что-то много уж больно желающих с ней в столицу наведаться… А ну их всех! Она отвернулась и вздохнула:

– Надоели вы мне все, аж мочи моей нет! Да как же не поймёте вы, что царь наш – ирод злобный! Всех прежних жён своих терзал, а одну даже в проруби утопил. Слышала, поди?

Глашка тут же оживилась:

– Слыхала, как не слыхать! – Девка хихикнула. – Тогда также девиц на смотрины свезли. Только царь, говорят, как эту девицу увидал, так сразу разум потерял. «Эту хочу, – говорит, – других гоните прочь». А как свадебку сыграли, сам едва ли не силком ту красавицу в спальню поволок, а наутро вывезли царёвы слуги тут красавицу да прямо с санями и лошадьми под лёд. А знаешь, отчего такое случилось?