Джо непроизвольно сжала в руках стакан с водой. Сердце ее бешено стучало, но чем больше она расстраивалась, тем труднее ей было переводить свои чувства в слова. «Светлый, скорбный, соколообразный», – повторяла она мысленно.

– Тридцать две тысячи. Грязными, – выдохнула она. Их квартира в Бруклине, его автомобиль, бизнес, все, что она делала и чем владела, – и все свелось к этой сумме? И все потому, что издательство с его светлым будущим «чудесным образом» разорилось и прахом пошла вся собственность, и это как раз накануне бракоразводного процесса?

Подошел официант. Тони налил вино.

– Сожалею о твоих чувствах. Хотелось бы, чтобы сумма была побольше.

Джо пыталась собраться с духом: так много слов – и так трудно их произнести. Наконец она выдавила из себя сквозь стиснутые зубы:

– Ты намеренно так поступил.

Тони посмотрел на нее – тем грустным отеческим взглядом, который не менялся годами.

– Джо, никто не стремится досадить тебе. С нами такое случалось и раньше. Ты не всегда можешь здраво судить о положении дел, и ты сама это знаешь.

Ей так хотелось поспорить – и ведь она же начала! Боже! Но он продолжал бить по больным местам. Джо всегда ошибалась – все остальные были правы. Если она вела себя неуместно – она старалась недостаточно. Если она нутром ощущала опасность – она вела себя «странно». Если ей не по душе была какая-то банальность – с ней было трудно. Тем временем Тони продолжал говорить. Он передал ей документы на подпись – зафиксировать, как мало она получит и какую ничтожную ценность ей присвоили.

– Что дальше? – услышала Джо свой дрожащий голос и возненавидела себя за это.

– Не знаю, – ответил Тони, глядя на нее через бокал с красным бордо. – Но я ведь волнуюсь за тебя и за твое будущее, Джо. Беспокоюсь, что ты никогда не справишься сама.

Вернувшись в библиотеку, Джо принялась разбираться с окном: отрывала приколоченные рейки и складывала их в аккуратную стопку. Иногда ей было просто необходимо поработать руками. И молотком. И маленьким ломиком. Ей удалось освободить от досок одно окно, благодаря чему сразу стало светлее. Снаружи невыносимо жужжала газонокосилка: казалось, этот мерзкий звук – ГРРРЗР – проникает через виски прямо в мозг. Звук раздавался все ближе к дому, и Джо закрыла уши руками и стала ждать. Ждать. И вот, казалось, газонокосилка была уже рядом с окнами библиотеки – и там продолжала завывать, с визгом и щелканьем.

– Черт его дери…

Вот уж точно Сид решил ей отплатить. Специально оставил эту долбаную косилку, чтобы ей досадить. Джо вышла наружу и решила обойти дом по большой дуге, но она совсем забыла о садовой изгороди. Сид не просто оставил эту адскую машину рядом с домом – она завывала внутри сада, за стеной. Про сад она и вовсе позабыла. Ричард Ардемор был более всего известен благодаря увлечению садоводством, как она успела предварительно выяснить, но заброшенный молчаливый дом так или иначе поглотил ее с головой. И вот теперь она шла вдоль стены, и конца и края ей не было видно среди деревьев, темнеющих вдали. Неужели стена была такой длинной? И неужели нигде не было прохода?

Джо слышала грохочущую за стеной газонокосилку, но, отойдя от дома метров на сорок – сорок пять, она так и не нашла входа в сад. Стена была не такой уж и высокой, может, метра полтора. Сжав кулаки, Джо разбежалась и подпрыгнула. Не слишком изящно – плюхнулась на живот, ноги болтались в воздухе, а куртка задралась чуть ли не до головы – но ей удалось преодолеть стену, мягко приземлившись на кучу засохших сорняков.

Как там Руперт назвал Сида? Смотритель? Обязанности садовника явно в это понятие не входили. Жаль, что со стены ей не удалось хорошенько осмотреться вокруг: спустившись, она мало что могла разглядеть через выжженные зимой заросли чертополоха и кучи мусора. В саду росли еще тисовые деревья, и крохотные сине-фиолетовые цветы сбились в лужайку, но времени на них не было. Идя на звук, Джо преодолела кусты ежевики и две покосившиеся земляные террасы и оказалась перед следами разгрома, учиненного Сидом. Как будто кто-то пьяный брился: уродливая проплешина с примятой, словно пожеванной растительностью по бокам. И в конце этой неровно выбритой полосы стояла и ревела оранжевая древняя газонокосилка, привязанная эластичным шнуром за дроссельную заслонку. Сида и след простыл. Когда Джо наконец удалось выключить ревущий аппарат, для чего ей пришлось убрать руки от ушей, в голове у нее звенело по полной программе.