Уилкинс не забыла моей просьбы, минут через десять после того, как я поднялась к себе, в дверь постучали, и вошла девчонка в огромном чепце, которая чуть раньше покупала молоко. Теперь она несла кувшин не с молоком, а с горячей водой – большой и очень тяжелый. Вблизи оказалось, что девочке лет двенадцать, а может, и тринадцать. Она была тощенькая, с узким, голодным личиком. Судя по всему, она с самого рождения недоедала, да и мать ее, наверное, плохо питалась. Возраст таких детей трудно бывает определить.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Бесси, мисс, – ответила девчонка, поправляя чепец, который сполз ей на глаза.

– Вот как! – воскликнула я, поспешно беря у нее кувшин, я боялась, что она разольет кипяток. Кувшин оказался очень тяжелым; мне трудно было представить, как ей удалось дотащить его из кухни. Ведь подниматься оттуда пришлось на три этажа! – Значит, мы с тобой тезки. Меня тоже зовут Элизабет.

В ответ девочка наградила меня таким же ошеломленным взглядом, как раньше Уилкинс. Потом Бесси нахмурилась и объявила: она не помнит, чтобы кто-нибудь когда-нибудь называл ее Элизабет. Все всегда звали ее только Бесси. Такое имя ей дали в приюте.

Значит, она сирота… А все-таки ей повезло, что она выросла не на улице и чему-то научилась.

– Я сегодня уже видела тебя в окно, – продолжала я. – Ты покупала молоко.

Бесси шмыгнула носом.

– Не больно-то мне по нраву такое молоко из-под коровы. Миссис Симмс покупает его, потому что говорит: если его выдаивают на твоих глазах, значит, его точно не разбавили водой. Молоком торгует еще парень с тележкой и бидоном, но миссис Симмс ему не доверяет.

– Бесси, а почему тебе… не по нраву молоко из-под коровы?

– Вонючее оно, – серьезно ответила Бесси. – Воняет тем, чем кормят бедолаг – капустными кочерыжками да отбросами с базара. Сама я молока сроду не пью.

Я с трудом удержалась от улыбки – очень не хотелось обидеть мою новую знакомую. Несмотря на неказистую внешность, характер у нее был вполне цельный и независимый.

– Бесси, где ты жила до того, как попала в приют? Ты помнишь своих родителей?

– Нет, – сухо ответила Бесси.

– Извини, – сказала я.

Бесси оживилась:

– Меня оставили в церкви, в ящике, на котором было написано «Пироги со свининой Ньюмена». Потому мне и фамилию дали Ньюмен, ведь другой у меня не было. А вот почему меня назвали Бесси – не знаю. Могло быть и имечко похуже, верно?

Отпустив последнее философское замечание, Бесси скрылась за дверью.

Когда я, наконец, во второй раз спустилась вниз, шел уже девятый час. В малой столовой, как я и предполагала, был накрыт завтрак. За столом сидел Фрэнк Картертон. Судя по всему, ночные похождения не отразились на его аппетите. Более того, настроение у него явно улучшилось по сравнению с предыдущим вечером, когда мы разошлись по своим комнатам. Во всяком случае, дуться он перестал. Меня он приветствовал очень радостно.

– Доброе утро! А вы, оказывается, ранняя пташка! Поверьте мне, тетю Джулию вы не увидите внизу до полудня. – Он указал на подносы для мяса, где лежали холодные закуски. – К сожалению, лучшие куски говядины съел я; остались одни ошметки. Вот, рекомендую окорок на кости. Кроме того, миссис Симмс жарит превосходные омлеты…

– С меня и окорока хватит, – ответила я.

– Я вам отрежу. – Фрэнк вскочил и принялся срезать с кости огромные ломти мяса.

Я попросила его не слишком усердствовать.

– Начинаю разбираться в том, как у вас здесь все устроено, – сообщила я, когда мы оба уселись и он возобновил еду. – Значит, Симмсы, муж и жена, занимают посты дворецкого и кухарки…

– Миссис Симмс и кухарка, и экономка, – с набитым ртом пробормотал Фрэнк. – Требует, чтобы ее называли именно так. Она ведет хозяйство и вертит стариной Симмсом как хочет. Наша миссис Симмс – настоящая дракониха.