– Не стоит так это воспринимать, – строго сказал Олег Васильевич, – Я лишь беспокоюсь о деле.

– Оно раскрыто. Преступники известны. Что вам еще надо?

– Вы знаете, главное не ошибиться в отношении их дальнейшей судьбы.

– Это зависит от суда.

– Не передергивайте, Тамара Викторовна. Вы прекрасно знаете, что я имею в виду. Передавать ли дело в суд или отдать их на поруки родителям – зависит от вас.

– Я уже сказала, что пока ничего не решила, – начала раздражаться Ялович, – Когда решу, сообщу вам. И давайте не начинать все по второму кругу. Олег Васильевич, сейчас у меня серьезное дело о смерти главврача. Вы же не хотите меня отвлекать?

– Нет, конечно, нет, Тамара Викторовна. Только замечу, что все дела серьезны. И степень их серьезности зависит от того, насколько глубоко вникнет в них следователь и насколько ответственно подойдет к вопросам, связанным с людьми, имеющими отношение к тому или иному делу.

– Перестаньте читать мне нравоучения, Олег Васильевич, – решительно проговорила Ялович, расправившись с запеканкой и рыбой.

Прокурор, к тому времени тоже покончивший с макаронами с мясом, поднялся, залпом выпил компот и, глядя на Ялович сверху вниз, добродушно улыбаясь, произнес:

– Приятного аппетита, Тамара Викторовна.

Ялович молча кивнула, придвигая кофе, но ей уже не хотелось горячего ароматного напитка. Седельцев всё-таки испортил ей настроение. Единственное, чего хотелось, – это курить, но в столовой прокуратуры курение было запрещено.

– К вам пришли, Александр Васильевич.

Александр Васильевич Котеев оторвался от бумаг и поднял на секретаршу удивленное лицо.

– Ниночка, – укоризненно сказал он, – я же просил меня не беспокоить.

Ниночка, крашеная блондинка, лет двадцати пяти-двадцати шести, с огромными голубыми глазами.

– Так ведь, Александр Васильевич, это Оттуда, – ее большие голубые глаза сделались еще больше.

– Откуда – оттуда? Говори яснее, Нина.

– Ну, из этих, из органов, Александр Васильевич.

– Из органов? – изумлённо переспросил Котеев. – А что им нужно?

– Да я-то откуда знаю? – жалобно спросила шефа Ниночка.

– Ну, ладно, пригласи, да не сейчас, а минут через пять. Пусть помурыжатся. И кофе подай нам что ли, все-таки гости.

Капитан Кораблев вошел в кабинет Котеева и с интересом огляделся. Именно таким он и представлял себе кабинет старшего менеджера по рекламе, как, впрочем, и кабинет любого менеджера вообще. Помещение было большое. Метров семьдесят. Два компьютера, несколько телефонов, рабочий станок, шкафы с документацией, тут и там растения в горшках. Сам хозяин кабинета Александр Васильевич Котеев, высокий брюнет лет тридцати, сидел за одним из компьютеров и что-то набирал. Когда Кораблев вошел, вращающееся кресло рывком отъехало от стола, и Котеев, нацепив масляно-радостную улыбку, поднялся, чтобы приветствовать гостя.

– Очень рад вниманию со стороны наших стражей порядка, – широко улыбаясь и пожимая руку, ворковал Котеев, – Присаживайтесь, пожалуйста. Чем обязан?

– Спасибо, – опустился в предложенное кресло Кораблев. – А мило тут у вас все обустроено.

– Стараемся, э…э…

– Дмитрий Сергеевич, – подсказал Кораблев.

– А в каком вы чине?

– Капитан.

– О, большая честь для меня. А вот и кофе, – обрадовался он стуку в дверь.

И действительно появилась секретарша с подносом.

Разместив кофе с печеньем и конфетами на приставном столике, она вышла, стрельнув глазами по капитану.

– Спасибо, Ниночка, – кинул ей вдогонку Котеев, – Пейте, хороший кофе, – обратился он к капитану.

Тот кивнул и пригубил из чашки.

– О, действительно, хороший кофе, – одобрил Кораблев, сделав несколько глотков.