– Я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать свои религиозные убеждения! – отрезала я, выдергивая руку.

– Совершенно верно. Я имел в виду другое. Вы не верите в то, чем мы здесь занимаемся. Надеюсь, вы придете снова и вас убедят примкнуть к нашему делу.

С этими словами он снова улыбнулся, слегка поклонился и отплыл от меня прочь к какой-то своей ревностной почитательнице.

Я обернулась к миссис Скотт. Она смотрела на меня с откровенной неприязнью.

Выйдя из зала, мы увидели на улице карету. Мне показалось, что она ждет миссис Скотт.

– Правда, он необыкновенный? – спросила Бесси, выводя меня из задумчивости.

– Определенно, – ответила я.

– И такой красивый джентльмен, – задумчиво продолжала она.

– Да. Но ему самому, по-моему, очень угрожает грех тщеславия! – резко сказала я.

Бесси мои слова изумили, но она промолчала.

Сзади послышались цокот копыт и грохот колес. Нас обогнала карета, которую я видела раньше. Я успела заметить, что внутри сидят миссис Скотт и мистер Фосетт.

Интересно, подумалось мне, везет ли она его к нему домой, совершая акт милосердия, или пригласила к себе, чтобы тот, возможно, обратился там к более узкому, избранному кругу? Я подозревала, что Фосетт в его темно-серых панталонах, с густыми кудрями и бриллиантовой булавкой в галстуке способен стать центром внимания в каком-нибудь модном салоне.

Дома я рассказала Бену обо всем.

– Ты запретишь ей посещать собрания? – спросил он, выслушав меня.

Я замялась:

– Не знаю. Нет, во всяком случае, не сразу. Она возмутится, и у нее появится повод еще больше восхищаться Фосеттом. Я сказала им все, что думаю. По-моему, теперь, когда они знают, что я за ними слежу, они будут осторожнее с Бесси.

Бен положил голову на спинку кресла и попросил:

– Лиззи, скажи, какого ты мнения об этом проповеднике, Фосетте?

– По-моему, – медленно ответила я, – он опасный человек!

– Опасный?! – Бен удивленно поднял черные брови.

– Нет, он не похож на тех, с кем тебе обычно приходится иметь дело, – поспешно продолжала я. – Не думаю, что он способен на кого-то напасть. Просто он обладает большой властью над слушателями, когда говорит… Поверь мне, Бен, сегодня все собравшиеся в зале женщины и даже мужчины готовы были выполнить любую его просьбу, любой приказ! Сегодня он призывал их отказаться от крепких напитков. Наверное, в такой просьбе нет ничего плохого, хотя его проповедь меня несколько утомила. Мой отец всегда рекомендовал больным пить немного портвейна. Помню, однажды он сказал, что виски с горячей водой лечит простуду лучше всяких порошков. Фосетт явно умеет заставить людей раскошелиться. Сейчас он призывает жертвовать на благородное дело… Но меня волнует другое. Он способен убедить в чем угодно любую толпу! И заставить людей сделать все, о чем он их просит.

– Будем надеяться, что он не пойдет в политику, – ответил Бен.

Утром в понедельник меня подкараулил сержант Моррис. Его внушительная фигура выплыла словно ниоткуда, стоило мне переступить порог; я заранее понял, что он собирается сказать. Как всегда, он прикрыл усы кулаком, деликатно откашлялся и пророкотал:

– Суперинтендент Данн вызывает вас к себе, сэр. Сейчас же!

– В чем дело? – спросил я, потому что Моррис обычно в курсе последних событий.

– Труп, – угрюмо ответил Моррис. – Убили какую-то порядочную женщину.

– Где нашли? – спросил я на ходу.

– В Грин-парке, – сообщил Моррис, шедший за мной по пятам.

– В таком приличном месте?! – изумился я.

Убийство – а я подозревал, что речь идет именно об убийстве, – дело нешуточное. Я оказался прав. Грин-парк служит своего рода перемычкой между более обширным Гайд-парком и, пожалуй, более аристократическим Сент-Джеймс-парком. Что еще важнее, совсем рядом с Грин-парком находится Букингемский дворец с прилегающими угодьями. Ясно, почему Данн срочно потребовал меня к себе. Не каждый день людей убивают в королевском парке, тем более практически на пороге резиденции ее величества. Я ускорил шаг.