– Ровные. Скажем так, он единственный из всей этой семейки, кто, став хозяином, предложил бы нам с Артемием остаться.

– Даже так? – капитан выглядел озадаченным.

– Именно так, – ответила женщина.

– Диана Артемьевна, как, по-вашему, кто мог желать смерти Захару Яковлевичу?

– Ума не приложу, – ответила женщина. – Богатства у него не было. Только скромная квартира в старом районе. Да и та никому из них по закону не достанется.

– Пока жив Ефим Яковлевич, наследовать квартиру может он.

– Не смешите мои тапочки, – отмахнулась женщина.

– Я не имел в виду ничего такого, просто брат является наследником брата.

– Допустим. Но не думаете же вы, что Ефим убил Захара?

– Нет, я так не думаю. Однако для того, чтобы убить человека, нужен мотив.

– Наверное, вы правы, – вздохнула женщина.

– Диана Артемьевна, а не могли Захара Яковлевича убить по ошибке?

– В смысле?

– Перепутали его с Ефимом Яковлевичем.

– Это невозможно!

– Почему?

– Все знали, где покои Ефима. Они вообще на другой половине.

– Вы сказали, что здесь присутствует жених Дарьи Константин Долевич. Он в этом доме в первый раз?

– В первый! Но спешу вас огорчить, – усмехнулась женщина, – будущая теща, Светлана Лопырева, вчера таскала Константина знакомить с Ефимом Яковлевичем. Так что Долевичу прекрасно известно, где покои богатого дядюшки.

– Дядюшки?

– Условного дядюшки, – нехотя поправилась Овчинникова и пояснила: – Ефим Яковлевич сам считал Дарью своей племянницей. Даша – племянница его любимой жены. И тот факт, что Люсьены нет в живых, в данном случае не играет решающей роли.

– Тогда такой вопрос, не собирался ли Ефим Яковлевич снова переписать завещание и сделать брата единственным наследником всего его движимого и недвижимого имущества?

– Не думаю, – ответила женщина и отвернулась.

Этот ее жест показался капитану подозрительным, и он спросил:

– Почему?

– Что почему?

– Почему вы не думаете, что ваш работодатель намеревался все оставить брату?

– Я знаю это. Захар не тот человек, которому можно давать в руки большие деньги.

– Вы чего-то недоговариваете? – насторожился капитан.

– Я сказала вам все, что мне известно.

– Хорошо. Пригласите сюда Ольгу Геннадьевну Мелихову. Что-то подсказывает мне, что старушка не жаловала покойного.

– Она с ним почти не общалась.

– Вот видите!

– Что я могу видеть?

– Не общалась, значит, имела на него зуб, – предположил капитан.

– Чтобы иметь на человека зуб, – не согласилась Овчинникова, – с ним нужно хотя бы ссориться. А Мелихова и Захар, по-моему, в этот раз и парой слов не перекинулись. Да и не выигрывала она ничего от его смерти. Даже если допустить, что Ефим Яковлевич все собрался отписать брату, он бы и Сонечке чего-нибудь выделил. А Захар никогда не выгнал бы из дома ни старуху, ни ребенка.

– Будем считать, что вы меня убедили. Но все-таки поговорить с Мелиховой не помешает. Так что, Диана Артемьевна, будьте любезны, пригласите сюда Ольгу Геннадьевну.

– Сейчас, – ответила женщина и вышла.

Капитан Турусов подумал о том, что они здесь, пожалуй, застряли надолго. Он надеялся, что его оперативники сумеют найти оружие преступления. Если никто отсюда не выходил, то нож должен быть где-то в доме, в крайнем случае, в саду.

Но следы в саду искать было бесполезно: даже если они были, то предутренний снег, сыграв на руку преступнику, замел их. И камер на особняке не было. То ли хозяин был уверен, что воры на его имущество не позарятся, то ли не желал наблюдения за личной жизнью обитателей его дома.

Охранники имелись, и камеры наружного наблюдения, обозревающие улицу, тоже. Но и те и другие смотрели на то, что происходит за пределами территории усадьбы. Сад и тем более дубовая роща были вне поля их зрения. «Что, если преступник не поленился спрятать нож в роще? – подумал Турусов и сам же себе возразил: – Нет, навряд ли кто-то, не рискуя быть замеченным, отправился ночью в рощу». Тихий шорох открывающейся двери отвлек его от мыслей.