– Болит, проклятая, – сокрушенно ответил Мельников. – И разгибаться не хочет. Черт, как не повезло!

Лариса, утомленная сегодняшними событиями, постирала кое-какую мелочь и легла. Забылась тревожным и неприятным сном. Чаров звал ее за собой, вел куда-то по бесконечным темным коридорам. Куда? Зачем? Лариса хотела вернуться, но тут же вспоминала о деньгах, о том, что их с Володей вот-вот выселят из квартиры. И шла за Чаровым. Он крепко держал ее за руку, часто оборачивался; в темноте его глаза сверкали, как у кота. Когда Лариса пыталась высвободиться, Чаров громко и раскатисто смеялся. В гулких коридорах его хохот многократно повторяло зловещее эхо…

– Лорка, Лорка! Проснись!

Лариса с трудом открыла глаза и вдохнула по – больше воздуха. В груди застыл тяжелый твердый ком. Володя изо всех сил тряс ее за плечо.

– Ну, слава богу! Я уж думал, не добужусь! – воскликнул он, испуганно глядя на жену. – Ты чего? Кошмар приснился?

– Где я?

Лариса спросонья не понимала, что происходит.

– Дома. Ты кричала во сне…

– Это нервы, – успокаиваясь, сказала она. – Слишком много впечатлений для одного дня.

– Принести тебе чаю? – спросил Мельников.

– Не надо. Давай спать…

Погода стояла, хуже не придумаешь. Всю ночь и весь день мело колким, морозным снегом, ветер завывал в переулках и проходных дворах, сбивал с ног.

– Ну и зима нынче выдалась! – сокрушалась Ангелина Львовна, пытаясь согреться. Пока они с Калитиным добрались от машины такси до ресторана, их с ног до головы засыпало снегом. – Закажи коньяк.

– Непременно, – кивнул Марат.

– Что будем есть? – поинтересовалась она. – Я очень голодная.

– Налимью уху и расстегаи.

– Так я и знала!

– Возражаешь? Она пожала плечами.

– Нет. Пусть будет уха…

Столики в зале были накрыты белоснежными скатертями, в каменном очаге горел живой огонь. Маленькая эстрада пустовала.

– Здесь играет классный саксофонист, – сообщил Калитин. – Он выйдет попозже.

Пока они ожидали заказ, официант принес коньяк в стеклянном графине, холодную буженину и грибы.

– Давай выпьем, – сказала Ангелина. – А то я не согреюсь никак.

Марат налил в широкие бокалы помногу, почти на треть.

– За нас…

Выпитое растеклось внутри приятным теплом, сознание слегка затуманилось.

– Как твои дела? – спросила она, глядя на глубокие тени на лице Марата.

– Имеешь в виду студию? – усмехнулся он. – В общем, неплохо. Это что касается денег. В остальном… большого удовольствия я не получаю, занимаясь фотографией. Скука смертная…

– В детективном агентстве было веселее?

– Представь, да, – засмеялся Калитин. – Несмотря на разгул криминала и беспредел силовиков. Неизвестно, кто кого превзошел. Зато скучать не приходилось. Я уже не раз пожалел, что пришлось закрыть агентство.

– Неужели больше нечем развлекаться?

– Развлечение, как по мне, должно быть экстремальным. Мужчина, который не рискует, – ржавеет. Адреналин! Вот мужской наркотик.

До фотостудии Калитин владел частным сыскным агентством «Барс». А еще раньше – являлся сотрудником секретного спецподразделения. Годы, проведенные на государственной службе, он вспоминал неохотно. Посмеивался:

– Лучше забыть. Так для всех безопасней: и для меня, и для окружающих.

И он действительно забыл.

– Почему ты ушел из… госструктуры? – как-то спросила Закревская.

– А! – махнул рукой Марат. – Не хочу вспоминать! Мне в некотором роде повезло не упасть на скользкой дорожке, вот я и не стал испытывать судьбу. Второй раз она могла оказаться не столь благосклонной.

Ангелина Львовна решила не настаивать на откровенности. Она поняла, что в прошлом Марата есть нечто, куда нет доступа никому, в том числе и ей. В этом был свой резон. Меньше знаешь, крепче спишь.