Джордж Лебрен, который служил секретарем коронера сорок лет, в своих показаниях заявил, что коронеры Нью-Йорка были «бессовестными мошенниками, торгующими правосудием за мелкую монету. Единственное, что их интересует в каждом новом случае, – это выяснить, на чем они могут нажиться и как использовать свое положение для шантажа»[15].

Судебные медики «набирались из рядов посредственности», гласил доклад Вальштейна. Хорошие врачи с обширной практикой не хотели тратить время на то, чтобы среди ночи осматривать трупы и связываться с судебными тяжбами. Врачей, которые были готовы сотрудничать с коронерами, притягивал стабильный источник легких денег. Они часто лишь окидывали тела взглядом, а то и вовсе ничего не делали. В докладе приводились примеры, когда врачи в моргах подписывали пачки свидетельств о смерти, едва взглянув на покойных.

Причины смертей, заверенные коронерами, часто были до абсурда нелепыми. В одном случае таковой был объявлен разрыв аневризмы грудной аорты, причем диагноз этот каким-то образом поставили без вскрытия. Одновременно в докладе коронера забыли упомянуть, что у покойного было смертельное пулевое ранение головы, а в руке – револьвер 38-го калибра, из которого был совершен один выстрел.

Следователи Вальштейна пересмотрели 800 свидетельств о смерти и обнаружили «полное отсутствие доказательств, оправдывавших выбор указанной причины смерти» в 40 процентах документов. Когда коронерских медиков спрашивали, почему они выбрали один диагноз вместо другого, имеющего схожие признаки и симптомы, те часто признавались, что не могут объяснить свои выводы. И кажется, они брали диагнозы с потолка.

«В целом у судебных медиков есть излюбленные причины смерти, – писал в докладе Вальштейн. – К ним относятся хронический нефрит, хронический эндокардит и, если речь идет о младенцах, судороги… Хронический нефрит и эндокардит ведут захватывающую борьбу почти на равных».

Свидетельства о смерти, заверенные коронерами, были настолько ненадежными, что представители отдела здравоохранения подтвердили: городская статистика смертности стала бы куда более точной, если бы такие свидетельства перестали учитывать вообще.

Система медицинской экспертизы отличается от коронерской в частности тем, что ответственность за определение причины и рода смерти лежит на компетентном враче, специально обученном такого рода диагностике. Юридическую часть работы коронера выполняет полиция, прокуратура и суд. Коронерские расследования теперь полностью отменены.

Конечно, нельзя сказать, что все коронеры были коррумпированы или некомпетентны. Разумеется, среди них были достойные и честные люди, которые добросовестно выполняли свои обязанности. Увы, и сейчас некоторые судебно-медицинские эксперты не пригодны для этой работы. В оправдание медиков тех лет стоит сказать, что врачи мало что узнавали о смерти в медицинских школах, потому что пациенты, которых им предстояло лечить, были живы. Диагностика причины и рода смерти не входила в программу медицинских вузов.

Полиция также была совершенно не подготовлена к научному исследованию убийств примерно до середины XX века. Лишь в редких полицейских отделениях для трудоустройства требовался диплом о высшем образовании, и многие офицеры не окончили даже школу. Как и коронеры, многие полицейские не умели читать и писать, особенно в маленьких городах и сельской местности. Подготовка к работе была минимальной. Самым суровым в стране считался восьминедельный курс для новых рекрутов кливлендского полицейского отделения, введенный в конце 1910-х годов