– На вас кофточка за двадцать тыщ и туфли – за пятьдесят.

– Кропоткину тоже не любили?

– Ну, это другое дело… – заметила костюмерша.

– Другое – это какое?

– Она же была злая как собака. Да что я говорю… Вы сами с ней поругались.

– Вы обо всем знаете! – воскликнула Лионелла.

– А что вас удивляет, дорогуша? Мы с вами в театре работаем.

– Значит, вы считаете, что у Костюковой и Кропоткиной не было ссор?

– Откуда мне знать?

– Ну вы же сами только что говорили.

– Кропоткина с любым могла поругаться. Однажды ударила на сцене артиста Строкова.

– За что?

– С трех раз догадайтесь.

Лионелла предположила:

– У них была связь?

– Перепихнулись несколько раз, но Строков вернулся к Петрушанской.

– Как интересно. Петрушанская и Строков женаты?

– Ах, Лионелла Павловна, не смешите меня, пожалуйста. У Петрушанской муж-профессор. У Строкова есть жена.

– Я поняла: они просто любовники.

– Приехали вместе после театрального училища и уже тогда крутили любовь.

– Кто бы подумал…

– А я видела ваш фильм про Варвару Воительницу.

– Понравилось?

– Очень! Особенно там, где вы в кольчуге и на коне. Костюмы очень тяжелые?

– В кино много бутафории. – Лионелла подошла к закройному столу и взяла рисунок костюма. – Что это?

– Ваши платье и шляпка.

– Кто рисовал?

– Ольшанский. В театре все говорят, что у вас с ним любовь. Это так?

– От вас ничего не скроешь…

– Простите, что брякнула, не подумав, – извинилась Тамара.

– Прощаю. – Лионелла положила рисунок на место. – Я еще нужна?

– Нет. Мы закончили.

Лионелла вошла в декораторскую, рассчитывая увидеть Кирилла на галерее под потолком. Но он стоял внизу на гигантском куске ткани и рисовал кистью величиной со швабру.

– Кирилл! Можно?

Он оглянулся:

– Стой там. Сейчас подойду. – Кирилл сделал несколько мазков и, оставив кисть на ведре с краской, медленно подошел к Лионелле.

– Видела эскиз моего платья, – нерешительно проговорила она.

– И что?

– Очень понравился.

– И ты пришла сюда, чтобы это сказать?

– Не только.

– Что еще?

– Не хочу потерять твою дружбу.

– Нельзя потерять то, чего нет. – Кирилл недовольно огляделся. – Послушай, мне надо работать.

– А я считала тебя другом, – сказала Лионелла.

– Дружба – это не про нашу историю. Я любил тебя, Машка. А теперь давай… – Он махнул рукой в сторону двери. – Уходи!

На лестнице Лионеллу догнал следователь Митрошников:

– Вы-то мне и нужны!

Словно не расслышав, она продолжала спускаться вниз по ступеням. Митрошников забежал вперед и перекрыл ей дорогу:

– Вы не слышите?

– Нет, не слышу.

– Бросьте ломать комедию! Наличие богатого мужа не дает вам права пренебрегать интересами следствия.

– Здороваться вас не учили? – спросила Лионелла и обошла Митрошникова.

– Здравствуйте! – гаркнул следователь, и Лионелла тут же развернулась к нему:

– Добрый вечер, Геннадий Иванович. Вам что-то нужно?

– Ну наконец-то! Нам надо поговорить. – Он огляделся: – Сядемте возле гардероба.

Они прошли туда и сели на скамью, повернувшись друг к другу.

– Я не нашел женщину, которая говорила с Кропоткиной, – начал Митрошников. – В труппе таких актрис нет. Никто из них не шел с Кропоткиной через сцену за три часа до спектакля. Никто не говорил с ней про зеркало и человека, которому нельзя отказать.

– А мне зачем об этом знать? – спросила Лионелла. – Это ваши проблемы.

– Сознайтесь, вы мне соврали?

– Нет. Я сказала правду.

Митрошников оглядел ее с ног до головы, и его вдруг прорвало:

– Чего вы крутите хвостом?! Чего вы хотите?!

– Не смейте так со мной говорить. – Лионелла встала и направилась к выходу.

Митрошников засеменил рядом с ней:

– Вы словно бельмо на глазу. Все видели, слышали, знаете, со всеми переругались.