Давний житель Табортона, знавший этот район вдоль и поперек, Миллер сразу осознал всю серьезность ситуации. Накануне днем он тоже заметил некий плавающий в пруду предмет, когда спускался с горы, чтобы доставить молоко в отель Крейпа, который находился на окраине соседней деревушки Сэнд-Лейк. Тогда он продолжил свой путь, подумав, что это какая-нибудь пустая сумка или сверток с одеждой.

Миллер и Уайт поспешили через болотистую пустошь обратно к пруду. По пути Миллер краем глаза заметил предмет примерно в шести метрах от пруда: черную женскую соломенную шляпу с высокой тульей, украшенную тремя большими страусиными перьями. При ближайшем рассмотрении он заметил, что ярлычок модистки сорван. К шляпе была приколота пара сильно испачканных черных лайковых перчаток длиной до запястья.

Миллер остановился, чтобы забрать их, так как предположил, что они могли принадлежать обнаруженной в пруду девушке. Поспешно подобрав находку, он увидел шляпную булавку в форме четырехлистного цветка клевера с монограммой в виде буквы Х.

Грубер встретил Уайта и Миллера у края пруда с явным облегчением. Миллер снял шляпу, вытер пот со лба и, прищурившись, посмотрел на воду. Он заметил, что тело отнесло на восток от того места, где он видел его накануне.

Все трое молча уставились на частично погруженный в воду труп, не зная, что делать дальше.

Миллер, чувствуя, что должен взять на себя ответственность, наконец вышел из оцепенения.

– Давайте подтянем ее сюда, – сказал он.

Они вошли в мутную воду и оттащили тело на мелководье, поближе к плотине.

– Интересно, кто это? – произнес Грубер, нарушая напряженное молчание. – Кто-то из местных?

– Не могу сказать, – проворчал Миллер, – и думаю, мы не узнаем, пока не вытащим тело из воды и не перевернем, но пусть лучше это сделают власти.

Он огляделся, выигрывая время, чтобы подумать.

– Вы, ребята, оставайтесь с ней, – сказал он мальчикам, – а я попробую найти кого-нибудь в городе.

Он развернулся и быстро скрылся под горой.

Пока Грубер и Уайт ждали, новость успела распространиться, и к пруду потянулись любопытные местные жители. Одним из первых прибыл Эбенезер Мартин, мировой судья из Сэнд-Лейка. Вызвали Элиаса Б. Бойса, семидесятилетнего сельского врача, практиковавшего в этих краях почти пятьдесят лет. Тело вынесли на берег, лицо наконец открыли, и доктора попросили взглянуть на жертву.

Глазам собравшихся предстало ужасное зрелище: кожа сморщилась и почернела, лицо застыло в жуткой гримасе, глаза вылезли из орбит и опустились на щеки, распухший язык высовывался изо рта. Труп начал разлагаться и сильно раздулся, вода просочилась через поры в кожу. Бойс, прикинув в уме, высказался в том смысле, что тело пролежало в пруду по меньшей мере несколько дней.

Доктор начал разрезать блузку от воротника вниз, но остановился, заметив розовую шелковую ленту, переплетенную с лифом надетого на корсет чехла. Лента была плотно обмотана вокруг шеи, чуть ниже подбородка. Тело настолько распухло, что лента врезалась в плоть мертвой женщины.

Бойс осторожно разре́зал ленту.

В голове у него проносились самые разные мысли. Была ли ленточка обычным декоративным аксессуаром, который женщина носила на шее? Или убийца сорвал ее с корсета и использовал для того, чтобы задушить жертву? По спине старика пробежал холодок.

Так или иначе, в одном Бойс был совершенно уверен: дело нечистое, а значит, неизбежно уголовное расследование. Он посовещался с Мартином, и мужчины решили поставить в известность коронера округа Ренсселер Морриса Х. Строупа, который в свою очередь должен был уведомить о случившемся офис окружного прокурора.