– Скажите, как давно у вас работает… вернее, работал этот Полянский? – задал первый вопрос Гуров, когда режиссер закончил свой рассказ.

– Три года, – сразу ответил Григорович. – Если вам нужна точная дата, я могу поднять документы.

– Этого пока не требуется. Скажите, сколько человек у вас в труппе?

– Актеров или вы имеете в виду весь коллектив? – вопросом на вопрос ответил режиссер.

– Всех.

– Вы знаете, коллектив у нас небольшой. Все-таки мы, как говорится, работаем сами на себя, и поэтому держать лишних людей нет ни желания, ни возможности. На сегодняшний день у нас в театре работают двадцать три человека.

Гуров не зря задал этот вопрос. Сейчас его больше всего интересовало, насколько может затянуться опрос свидетелей. Прикинул, что на каждого человека он потратит как минимум десять минут, и получается приличная цифра в часах. Можно было с уверенностью предположить, что он может здесь задержаться до самого вечера. А ведь еще надо будет забрать Стаса из РОВД…

– Скажите, а вчера все двадцать три человека были в театре? Или, может, кто-то отсутствовал? – Лев надеялся услышать положительный ответ на свой второй вопрос – и не ошибся.

– Нет, что вы! У нас не все работают на полную ставку, поэтому вчера были только те, кто непосредственно участвовал в премьере. Это актеры – десять человек, – режиссер стал загибать пальцы, – осветитель, механик, Эльза Эммануиловна – гардеробщица, ну и я, естественно. Хотя нет, постойте. Перед самым началом я видел здесь Дениса Котова – это наш художник-постановщик. Я еще подумал тогда, почему он здесь – ведь он отпрашивался, сказав, что приболел.

– А я могу сейчас поговорить с этим художником? – делая пометки в записной книжке, спросил Лев.

– Нет. Он позвонил сегодня с утра и сказал, что свалился с высокой температурой, пришлось даже вызывать «Скорую». Кстати, должен вам сказать, что у нас многие работники попросили отгулы на пару дней, и я их отпустил. Знаете, после того, что случилось, надо как-то прийти в себя. Я их прекрасно понимаю. Скажу вам честно, я и сам побыл бы несколько дней дома, но, знаете ли, не могу. Сейчас надо думать, как выкручиваться из этой ситуации.

Гуров нахмурил брови, не совсем понимая, о чем говорит Григорович.

– Ведущего актера нет, и надо думать, кем мы сможем его заменить, – объяснил режиссер.

– Скажите, а у Полянского могли быть враги? Я имею в виду его коллег-актеров. Ну там, предположим, из-за главной роли, например? – Лев убрал в карман свой блокнот.

– Прекратите, полковник. Вероятно, вы наслушались дешевых историй о том, что актеры непременно должны ревновать друг к другу. Скандалить, капризничать, если им долго не дают хороших ролей. Это далеко не так. Все это вчерашний день. Сейчас с актерами никто не носится. Если будут капризничать и топать ногами, их просто выкинут из театра, и они пополнят толпу безработных артистов. Сейчас всем нужны послушные исполнители режиссерской воли – ну и, конечно, индивидуальности, куда же без этого?

– А как же может сочетаться в одном человеке одно с другим: послушные исполнители и личности? – не удержался Гуров.

– Это уже их проблемы. Хочешь жить – умей вертеться. Сейчас многое изменилось в жизни театра. Раньше – к примеру, лет тридцать назад – актер был царь и бог. С ним считались, его ублажали, носились с ним и с его капризами. Особенно ежели талант… Сейчас талантливых маловато, но хороших ремесленников много, поэтому можно сказать, что все актеры сейчас на одном уровне, – закончил Григорович.

– Спасибо за лекцию. И все-таки я бы хотел поговорить с теми, кто сейчас находится в театре и кто вчера был здесь во время премьеры.