– Я здесь родился, вырос, тут всегда так. Мы очень редко используем обогреватели.

– Это очень странно. У нас в России тоже климат. И гораздо суровее вашего, поверьте мне, но мы научились отапливать помещения пару тысяч лет назад.

Хорхе вежливо усмехнулся.

– Вот и я удивляюсь, вы же вроде бы русские. У вас там даже снег есть, – проявил осведомленность наш квартирный хозяин.

Черт побери, кажется, раздобыть обогреватель становилось делом чести!

– Есть, – согласился я. – Но неужели вы думаете, будто из-за того, что у нас есть снег, русские кардинально отличаются от эквадорцев? Уверяю вас, Хорхе, русским бывает холодно точно так же, как всем остальным людям на земле, просто мы умеем тепло одеваться и не привыкли жить в сырости.

Мой собеседник как-то неопределенно хмыкнул в трубку. В его интонации мне послышалось какое-то невысказанное расистское замечание.

На словах же он искал компромисс:

– Я мог бы заехать к вам и привезти дополнительные одеяла и пару свитеров.

– Эту проблему невозможно решить с помощью свитера. У меня тут мокрые полотенца и запотевшие окна.

Хорхе то ли искренне не понимал, то ли придуривался:

– Я, конечно, могу поговорить, но боюсь, что не разрешит управление зданием, так как обогреватель может перевернуться.

Я все больше заводился от этой беседы, повороты которой были не менее лихими и неожиданными, чем маневры шайтан-автобуса на дороге.

– Кто же его перевернет, неужели я или Виктория?

Хорхе спохватился.

– Только не обижайтесь, сеньор Александор. – Он делал ударение на последний слог. Испанцы это умеют. Даже банальное и скучное слово «компьютер» в испанском языке похоже на лихого тореадора, укротителя быков: компутадо́р! Александо́р, вне всяких сомнений, звучало гораздо брутальнее, нежели Александр, наверное, он пытался подольститься.

– Это не мои домыслы, сеньор Александор, – оправдывался Хорхе. – Такие законы. Только и всего.

Поняв, что правила эффективной коммуникации не действуют на этого прохиндея, я поставил вопрос ребром: или обогреватель, или мы найдем другую квартиру.

– Я попробую сделать все от меня зависящее, – не слишком убедительно заверил Хорхе и повесил трубку.

Почувствовав себя немного Александо́ром, я поставил вариться кофе и вышел на балкон.

С высоты нашего седьмого этажа взору открывалась совершенно потрясающая картина, которую мозг, оправившись от джетлага, смог наконец оценить по достоинству. В долине между горами лежали проспекты «делового пузыря», а чуть на отдалении – улочки и скверики колониального Кито.

Кито – первый в мире город, взятый под охрану ЮНЕСКО, потому что здесь почти в нетронутом виде сохранилась европейская застройка шестнадцатого-девятнадцатого веков. Если рай понимать как место без войны, то Эквадор – это рай. Правда, с небольшой поправочкой. Раем эта страна стала с того момента, как испанцы пленили, а потом в 1533 году казнили Великого Инку Атауальпу, предводителя одной из мощнейших индейских империй – царства Киту. Кстати, произошли эти события, радикально изменившие ход истории Южной Америки, как раз где-то в районе нынешней столицы Эквадора. Несмотря на то что сопротивление индейцев на территории Анд продолжалось вплоть до 1572 года, фактически поражение эквадорских индейцев кечуа стало началом конца этой некогда могущественной цивилизации.

В общем, приблизительно с первой трети шестнадцатого века Франсиско Писсаро совершенно поработил местное население, и на территории Эквадора больше не воевали. За все время новой истории южноамериканского континента индейцами были сделаны три попытки отстоять территорию вокруг реки Амазонки, но все безуспешно. В одном из этих конфликтов чем-то и отличился генерал Карлос Тобар, имя которого увековечили в названии нашей улицы. Правда, чем именно он прославился, ни англо-, ни русскоязычный сектор интернета не поведали.