– А полог, драпировка то бишь, был открыт полностью, или как сейчас, несколько задвинут? – уточнил Гаевский.

Коридорный на миг замолчал, припоминая.

– Кажется, был полностью открыт. Или нет? – в его голосе прозвучало сомнение. – Не отложилось у меня в памяти. Скорее всего отодвинут полностью.

– Но ты точно именно этого человека видел?

– Клянусь. Готов поклясться на любой иконе. Именно убитый спал. Живой и невредимый.

– А свет горел в комнате?

– Света не было, но света достаточно падало из коридора. Можете сами проверить. Я смотрел со стороны ног, к голове не подходил, поскольку незачем. Но черты лица узнать можно было.

– Дверь запер, уходя?

– Так точно-с. У меня ключ от всех дверей.

– А когда утром зашёл в номер, то дверь оказалась отпертой? – выспрашивал Гаевский.

– Никак нет, запертой. Своим же ключом открывал.

Сыскные агенты снова переглянулись. Коридорный рассказывал чрезвычайно ценные вещи.

– Ну, ладно, оставим это, – вмешался Иванов, – Расскажи-ка про девицу. Какая из себя?

– Я же говорю – гулящая за деньги. Видная, высокая, кр-р-расивая, волосы рыженькие. Сама, чувствуется, молоденькая, тоненькая. И смех такой…

– Какой?

– Ну, не знаю… мелкий. Хи-хи-хи, – Алексей попытался повторить девичий смех, но искусство пародии явно не было в числе его талантов; смех получился карикатурным.

– Узнать сможешь?

– Ну… думаю, если с близкого расстояния, как тогда, когда видел её, то да, смогу. В вуальке была и лицо прятала. Я ведь, знаете, минут через пятнадцать после их заселения заходил к ним, принёс ножи для фруктов и бокалы для вина, как господин заказал.

– И что же, она по-прежнему была в вуальке? – уточнил Агафон Иванов.

– Не могу знать. Разговаривала со мной из-за портьеры. Уж и не знаю, была ли она уже в постели или просто спряталась от глаз моих…

– Опиши подробнее. Высокая – это примерно какая?

Полозов подобрался, и, боясь что-нибудь напутать или упустить, стал припоминать, слегка щурясь и глядя куда-то вдаль.

– Думаю, два аршина десять-одиннадцать дюймов. Да. Мне она была вот так, – он показал рукой себе на бровь. – Кожа очень белая, чистая, не конопатая, румяна наложены сильно. Волосы рыжие… я бы даже сказал, оранжевого оттенка, слегка опущены на уши, вьющиеся, пушистые.

– Подбородок как расположен: нормально? выдвинут вперёд или наоборот, сдвинут назад?

– Подбородок овальный, обычный, прикус нормальный.

– Уши как расположены: топорщатся? или прижаты к голове? мочка выражена? серёжка сильно мочку оттягивала?

– Нет, уши не топорщились, не лопоухая, значит. Мочка обычная, ни большая, ни маленькая.

– Козелок и противокозелок рассмотрел? – допытывался Иванов.

– А что это такое?

Агафон оттопырил собственное ухо и кратко объяснил коридорному названия отдельных эелементов ушной раковины.

– Извините, господин сыскной агент, не рассмотрел я, – взмолился Полозов. – Я ж говорю, волосы как бы на уши находили, прикрывали верх ушей.

– Хорошо, а что с шеей? Длинная? котороткая? складки на шее заметны?

– Шея длинная, да только женщина была в газовом шарфике, жёлтом.

– Глаза? – продолжал расспрашивать Агафон.

– Под вуалькой не очень можно было рассмотреть, но не тёмные, не черные – это точно. Может, серые или зеленые. Да, вот ещё: у рыженьких глаза часто бывают цвета испитого чая.

– Ямочки на щеках и подбородках? Мимические морщины? Родинки?

Сыщики довольно долго бились с коридорным, пытаясь узнать от него детали словесного портрета неизвестной женщины, да толком так ничего и не узнали. Описание примет, данное Полозовым, несмотря на всё старание коридорного, получалось всё же весьма общим, без каких-либо точных деталей, способных резко упростить поиск проститутки.