Джейн внимательно слушала, чем закончится разговор, и лишь только та положила трубку, как она подскочила к ее столу.

– Что такое?

– Джейн, меня вызывают на повторный допрос.

– Вот и хорошо. Расскажешь там все про… – Вдруг поняв, что вокруг коллеги, Джейн умолкла. – Ну, ты поняла про что.

– Расскажу, куда я денусь. Одного не пойму: почему именно меня вызывают? Почему не…?

И они обе посмотрели в конец кабинета, где потягивала кофе из трубочки Луиза с огромным фингалом. Лицо ее выражало странное блаженство. Наташа почувствовала, как по коже забегали мурашки: сидеть в одном кабинете с убийцей и делать вид, что не знаешь об этом – вот так страсти!

– Знаешь, Джейн. Я тут подумала. Ведь она и меня должна ненавидеть тоже. Ведь это мне отдали ее любимый бренд. Если бы не я, их отношения могли бы сложиться.

Джейн чуть не вскрикнула от этой страшной догадки, но вовремя прикрыла рот рукой.

В комнате для допросов Наташе впервые стало страшно. Биттерфилд так смотрел на нее в этот раз, словно она была не одна из десятков подозреваемых, а одна единственная. Он сверлил ее взглядом, на лице не было ни тени улыбки или хотя бы доброжелательности. Она даже пожалела, что надела сегодня самую будничную кофту и брюки. Будь на ней красивый костюм или деловое платье, она бы чувствовала себя уверенной в своей неотразимости и привлекательности. А сейчас она ощущала себя посредственностью, с которой можно сделать все, что угодно.

– Итак, Наташа. Расскажите мне, что именно вы делали на палубе вместе с Гораном?

– Я же рассказывала: мы общались, говорили на разные темы.

– На какие темы?

– В основном про наши биографии. Я не знаю… Горан рассказывал, как строил карьеру, как отец его воспитывал… Вам правда это интересно? Я рассказывала, что приехала из маленького городка и сама поступила в университет, получила грант. Он выразил восхищение. Вот и все. Потом, как я и говорила, речь зашла о том, чтобы я поехала на завод…

– Я это все слышал! – Перебил ее резко Биттерфилд. – Лучше мне расскажите, куда и когда отлучался Горан.

– Он никуда не отлучался?

– Что, и в уборную не ходил? – Усмехнулся инспектор.

– Нет, не было такого. – Наташа пожала плечами. Вопросы переходили в область абсурдного. Вероятно, это был такой метод: давить на всех, пока кто-то не проколется. Однако от этого не было легче.

– А вы? Вы куда отлучались? И когда?

– Я? Тоже никуда не ходила.

– И весь час вы были на палубе? И не замерзли?

– Может, и замерзла чуть-чуть, но вы же сами понимаете…

– Не понимаю…

– На свидании и не такое стерпишь, а у меня было именно такое настроение.

– Все ясно! – Вдруг воскликнул Биттерфилд и хлопнул папкой по столу.

Наташа вздрогнула, внутри все загорелось от страха. Может быть, это не метод такой? Может быть, инспектор просто хочет найти козла отпущения и повесить на него все, подтасовать факты и улики?

– Значит, правду вы говорить не хотите! Тем хуже для вас и вашего приятеля.

– Какую правду? – Голос ее предательски задрожал. – Я все сказала.

– Вы не сказали того, как вы с Гораном убили Луиджи, как вы придумали план про романтические отношения, чтобы устранить его.

– Что? Да это ложь! Чудовищная ложь! Сами подумайте: зачем нам это?

– Это вы мне скажите, какой у вас мотив?

– Да нет никакого мотива, мы ничего такого не делали!

Наташа старалась повышать голос, чтобы Биттерфилд не перекрикивал ее, но от волнения голос ее становился тише и слабее, она даже стала хрипеть. Обвинения были настолько неожиданными и беспочвенными, что все поплыло перед глазами от шока.

– Тогда кто это сделал, я вас спрашиваю? Мы проанализировали протоколы допросов всех сотрудников, у всех алиби – все были внизу и не покидали общее помещение. Даже работники ресторана все были на своем месте. Алиби нет только у вас двоих.