Она была здесь незаменимым человеком. Находясь на пересечении путей миграции очень разных и по социальному статусу, и по своим юридическим потребностям посетителей, ухитрялась быть полезной всем, никого при этом не обижая недостаточным вниманием. Как опытный авиадиспетчер самолеты в небе, Мариша разводила посетителей по кабинетам, не допуская, чтобы клиент ждал в приемной дольше пяти минут. А если вопрос у него был несложным – а с такими, как правило, и приходили посетители через подъездную дверь – даже давала первичные консультации. И ей это неплохо удавалось. Несколько раз, оказавшись рядом во время Маришиной «работы с клиентами», я, заслушавшись, даже не вспоминала, что, вообще-то, учились мы с ней на экономическом факультете. В ответ на мои высказанные вслух восторги, я получила заверение, что если бы и я столько лет проработала бок о бок с юристами, то смогла бы даже в суде выступать.

Любила я, одним словом, наблюдать за работающей Маришей. И сейчас, сосредоточенно обходя подзадержавшуюся с весны лужу во дворе, которая раскинулась аккуратненько перед подъездом, ведущим в заветные «Юридические услуги», я ожидала увидеть привычную картину – спокойную и приветливую подругу посреди уютной приемной.

Картина, явившаяся моим глазам, была настолько неожиданной, что я забыла высказать свои свежие впечатления от их необъятной дворовой лужи, хотя уже открыла для этого рот. Так и застыла на пороге с открытым ртом.

Мариша сидела за столом, подперев щеки ладонями и глядя в одну точку покрасневшими то ли от слез, то ли от растекшейся туши, глазами. Вокруг нее с растерянным лицом и бутылкой минералки в руках топтался тот самый трижды разведенный Леша – белобрысый субтильный юноша лет двадцати восьми в хорошем костюме. Мое появление его страшно обрадовало. Несмотря на богатую на события (судя по количеству выпавших на его долю разводов) семейную жизнь, Леша явно не знал, что нужно делать с плачущими женщинами. А может, все дело было в том, что Мариша не была женщиной в привычном для него понимании? Все-таки коллега по работе. Да еще всегда такая спокойная. Было от чего растеряться.

– Что случилось? – почти заорала я на обоих. – Чего она ревет? – обратилась я уже персонально к Леше, решив, что иначе мои вопросы сильно смахивают на риторические.

– Не знаю. Она мне не говорит.

– А давно?

– Не говорит?

– Плачет!

– Да с обеда где-то. Сначала полдня по телефону звонила, а теперь вот…

На лице у него было написано такое неподдельное огорчение, что я даже испугалась, что мне придется утешать их обоих. Правда, мне тут же стало стыдно – человек, может, искренне сочувствует, а я с предположениями своими ехидными.

– Маришка, ты чего? Что случилось? – я решила узнать все из первых рук.

– Ларка пропала!

– Что значит «пропала»? Это в переносном смысле – вляпалась опять во что-нибудь? – я еще надеялась отшутиться.

– Может и вляпалась. А пропала в самом прямом смысле. Ее нет нигде – ни дома, ни на работе. И мобильник не доступен. Я предупреждала! Я говорила, что добром это не кончится!

– Что «это»? – мне уже очень хотелось схватить эту паникершу за плечи и хорошенько тряхнуть, чтобы добиться внятного рассказа, а не сплошных бабьих причитаний.

– Знакомства ваши долбаные. По интернету. Я говорила, что она на маньяка нарвется рано или поздно. Вот, получите!

– Хватит ерунду орать! Тебе везде маньяки мерещатся. С чего ты вообще взяла, что она пропала? Подумаешь, мобильник не доступен! Может, деньги кончились – у Ларки это запросто. Или батарейка села.

– Аккумулятор, – робко подал голос Леша.