В Басмане я не хочу привлекать внимание. Сажусь на улице и делаю вид, что сплю, а все, что происходит вокруг, меня не касается. Может, меня примут за наркомана, может, за одного из людей в пути. “Лишь бы не за журналиста”, – думаю я и маскируюсь как могу.

Все это ни к чему. Бизнес ведется вполне открыто. Как раз сегодня ветер дует в нужном направлении, поэтому то и дело открываются двери бесчисленных дешевых гостиниц, и темные фигуры садятся в такси, микроавтобусы и даже в фургон с надписью “Мебель”. Мимо регулярно проезжает полицейский патруль, даже не сбавляя скорости.

Гостиницы здесь называются так: “Европа”, “Прекрасное путешествие”, “Друг”, “Мечта”. У входа в каждую висит nazarlik – голубой амулет с черным глазом, защищающий путников от злого рока.

На углу владельцы гостиниц устроили маленькую мечеть. Сюда можно прийти в любое время, чтобы перед опасной дорогой напомнить о себе Аллаху.

За мечетью находится очередной телефонный пункт. Я завожу разговор с двумя парнями из Нигерии – Омаром и Ннамди. На вид им лет по двадцать.

– Мы едем через два часа, когда вернутся первые машины. Я звонил матери, чтобы ей это рассказать, – радуется Омар.

– Боимся ли мы? Брат, Бог велик, и все будет так, как он решит, – Ннамди похлопывает меня по плечу, и оба спешат на базар докупить необходимое.

Я на секунду останавливаюсь возле магазина со свежим хлебом.

– Ты тоже плывешь? – спрашивает продавец.

– Нет, не сегодня, – отвечаю я.

– Нужен будет билет – обращайся, – говорит он и подмигивает.

Осенью и зимой гостиницы и рестораны на побережье дают туристам тридцать процентов скидки. Понятное дело: погода плохая, купаться холодно. Зато тишина и чудесная природа.

Kaçakçi – контрабандисты-перевозчики – тоже дают тридцать процентов скидки. Понятное дело: в это время года переохлаждение в воде наступает гораздо быстрее, чем летом. Умираешь моментально.

Но есть и плюсы: зимой греки не так тщательно охраняют свои границы.

“Когда-то kaçakçi возили сигареты, алкоголь и другие товары, – читаю я в работе профессора Ичдуйгу, известного специалиста по вопросам эмиграции. – Сейчас они переключились на людей. Здесь нет мафии с крестным отцом во главе. Структура больше напоминает Аль-Каиду: множество мелких групп, которые сотрудничают друг с другом, при этом сохраняя независимость. Совместными усилиями они в состоянии организовать дорогу из Кабула в Лондон”.

Профессор проводил анкетирование среди контрабандистов, отбывающих срок в тюрьме. Согласно результатам его исследований, ни один из них не считает, что занимался чем-то постыдным. Более того, по их мнению, они очень помогали людям. А их работа – своего рода миссия.

В провинции люди знают, кто такие kaçakçi. Одного из них мне показали рыбаки в Айвалыке – чудесном старом портовом городишке неподалеку от античного Пергама. Все зовут его Ахмет-Баба – отец Ахмет. Низкого роста, в слишком большом плаще, с неизменной папиросой в посеревших губах, он чем-то напоминал персонажа комиксов. Он приехал в порт купить рыбы. За ним неотступно следовали две шкафоподобных гориллы, на вид узбеки или таджики.

Ахмет-Баба работает для Курбаджи – Жабы. У Курбаджи и его людей монополия на перевозку людей из окрестностей Айвалыка на Лесбос. В сезон не бывает дня, чтобы их лодки не выплывали из окрестных деревень.

– Когда дует нужный ветер, утром каждую минуту доносится пыр-пыр-пыр, – говорит Исмаил, рыбак из Айвалыка. – Это моторы их лодок. Тогда у нас говорят: “Kurbağa geldi”. То есть: “Жаба прошел”.

Ахмет-Баба производит впечатление доброго дяди. Он всех радушно приветствует, жмет руки, а старых знакомых целует в обе щеки. От меня он проходит так близко, что мы почти соприкасаемся локтями. Он доброжелательно улыбается, как человек, который счастлив и другим тоже желает добра.