Как вышло, что они оказались столь фатально сплетены? А вдруг В. пытается – в некоем экстравагантном смысле – установить контакт? Ева подносит скользящее золото к щеке. Интересно, сколько эта милая шикарная вещица стоит? Пять тысяч фунтов? Шесть? Господи, как же хочется иметь такую! А может, просто никому ничего не говорить? Раз уж она ступила на дорожку вопиюще непрофессионального поведения (начать с того, что зачем-то распаковала коробочку, хотя не имела права) и, вполне вероятно, испортила улику – не проще ли… оставить браслет себе?

Вспыхнув от стыда и раскаяния, она снимает украшение и возвращает его на место. Вот черт! Именно такой реакции соперница от нее и ждет. Поддаться ослепляющему искушению, абсолютно иррационально перевести ситуацию на личный уровень. Какой эгоизм, какое заблуждение думать, будто она, Ева, может вызывать у В. симпатию и желание! Эта женщина – со всей очевидностью социопатка и нарцисс. Своими пассивно-агрессивными уколами она пытается негативно повлиять на Еву. Хоть на миг усомниться в этом – значит пойти наперекор всему, чему ее учили как криминолога и как офицера разведки. Ева достает из шкафа хозяйственный бумажный пакет и, не снимая перчатки, складывает в него коробочку, записку и обертку.

– Ну что там? – кричит Нико с кухни.

– Ничего, – отвечает она.

В вагоне «Евростара» никто не обращает особого внимания на девушку в черном худи. У нее жирные волосы, нездоровая бледность, во всем облике что-то необъяснимо грязное. На ногах поношенные байкерские ботинки, а надменная поза намекает, что с этими ботинками познакомится любой, кто легкомысленно решит к ней подкатить. Для сидящей напротив пары средних лет, занятой кроссвордом из «Дэйли телеграф», она олицетворяет тот тип людей, из-за которых столь неприятно ездить в поездах. Немытая. Никакого уважения к окружающим. Сидит, уткнувшись в телефон.

– Давай следующее, – бормочет муж.

– Тринадцать по горизонтали. «Ликвидация стаи ворон», – читает жена, и оба хмурятся.

Тем временем Вилланель, отключив на Евином телефоне геолокацию и уже ознакомившись с ее разочаровывающе скучными эсэмэсками и электронной перепиской, листает фотографии. Вот polskiy придурок Нико на кухне. Вот селфи Евы в оптике, где она примеряет новые очки (умоляю, ангелок, только не эта оправа!). Вот опять Нико с козами (чё у них вообще за фигня с этими козами? Они их съесть, что ли, собираются?). Потом целая серия знаменитостей, которых, догадывается Вилланель, Ева перефотографировала из журналов, чтобы показать в парикмахерской. А это кто? Асма аль-Асад? Реально, зайка, это совсем не ты.

Вилланель отрывает взгляд от телефона и видит многоэтажные дома и исписанные граффити стены – судя по всему, поезд уже пересекает дальние пригороды Парижа. Убрав Евин телефон в карман, она достает другой и набирает номер своей подруги Анны-Лауры.

– Где ты пропадала? – спрашивает Анна-Лаура. – Я не видела тебя целую вечность.

– Работа. Разъезды. Ничего интересного.

– Чем занимаешься вечером?

– Вот ты мне и скажешь.

– Показы прет-а-порте начнутся только завтра, а сегодня компания молодых дизайнеров собирает народ на катере моей подруги Марго у набережной Вольтера. Будет весело, туда придут все. Думаю, мы можем одеться и поужинать – просто вдвоем – в «Ле Гран Вефур», а потом уже туда.

– Прекрасно. Марго милая.

– Ну как, ты «за»?

– Конечно.

Поезд въезжает на Северный вокзал. Осмелевшая в силу скорого прибытия чета теперь смотрит на Вилланель с откровенной неприязнью.

– Тот вопрос в кроссворде, – обращается она к ним. – «Ликвидация стаи ворон». Вы отгадали?