– Ты уверен, что Гарава больше не появится?

– О да! Он слово держит. Для кого-то это плохо кончается, но держит всегда.

– Ну и ладненько. Где наш шашлык? Где коньяк?

– Коньяк, как говорил, в холодильнике, шашлык уже жарится. Бутылку заберите, а шашлык племянник домой вам принесет.

– Пусть все сразу принесет.

– Как скажете.

Уланов вернулся домой.

Людмила буквально налетела на него:

– Разве можно так рисковать?

– Откуда ты знаешь, рисковал я или нет, я же не включил телефон.

– Я включила, когда ты уходил.

– Ну даешь, я и не заметил.

– Клади подальше свой пистолет, чтобы я его не видела. И обещай: больше никаких разборок. Тем более в случае с Вахидом тебя они не касались.

– Обещаю.

Людмила смягчилась:

– Ладно. А где обещанные шашлык с настоящим коньяком?

– Принесут.

– Тогда давай проверим, не забыли ли чего?

– Да ну ее к черту, эту сумку. Забыли, обойдемся, не на месяц в горы едем, а в гости к однокласснику.

– И его жене.

– Прекрати, Люд.

В прихожей раздался звонок.

Уланов открыл дверь.

Это был племянник Вахида. Он принес шашлык в термосумке и бутылку «Кизляра».

– Дядя Вахид просил передать.

– Я выложу шашлык, ты подожди, заберешь сумку. Да не торчи в подъезде, заходи.

Парень предупредил:

– Вы только шашлык сразу кушайте, пока горячий, если остынет, не тот вкус.

– Подогреем в микроволновке.

– Э-э, тогда совсем вкус потеряет. Сразу с огня кушать надо.

– Ладно.

Уланов переложил сочные куски мяса с многочисленной приправой на приготовленные Людмилой тарелки, поставил бутылку на стол, вернул сумку парнишке, закрыл дверь.

На кухне Людмила разглядывала этикетку:

– Ром?

– Да.

– Ты у нас знаток спиртного.

– С чего это взяла?

– Все военные знатоки в этом деле. Ты мне вот что объясни, здесь на этикетке четыре звездочки. Не три, не пять, а четыре. Что вообще они означают?

– Срок выдержки. Три звезды – три года, четыре – четыре, пять – пять.

– А если, скажем, десять?

– Тогда будет другое обозначение, какое, не знаю, такой коньяк не пил. Я вообще не люблю его, но на халяву, как говорится, и уксус сладкий. По мне, если пить, то спирт неразбавленный. Хороший, настоящий медицинский.

Людмила сморщилась:

– Фу, и как можно пить неразбавленный спирт?

Уланов улыбнулся:

– Объясняю. Наливаешь солдатскую кружку, это полбутылки, делаешь выдох и пьешь, думая о том, что это лимонный сок, как выпьешь, делаешь выдох, а то поперхнешься.

– Гадость, одним словом.

– Кто бы говорил. У вас медики, можно подумать, виски пьют. Я имею в виду не тех, кому приносят различное пойло. Спирт и глушите.

– Но разбавленный.

– А это уж дело вкуса. Но спирт?

– Водка тоже спирт.

– Согласен, давай есть шашлык, пока не остыл.

Он оказался вкусным, таящим во рту.

– Из чего они его делали?

– Из барана, наверное. Свинину они не признают, говядину не прокусишь, а на всяких нутрий даже не смотрят. Восток. Люля-кебаб там из фарша, вот в нем все, что угодно, может быть, кроме свинины. Я в Туркмении с одним шашлычником разговаривал. Так он из верблюжатины делал люля. И ничего, вкусно в зелени. А если попробовать верблюжатину сварить, то хоть неделю вари, а все одно, как резина. В люля же нормально.

– А что ты еще ел на своем Востоке?

– Черепах, змей.

– Ты хочешь мне аппетит испортить?

Уланов взял второй кусок:

– Нет. Ты спросила, я ответил.

После коньяка и шашлыка Людмила вернулась к теме экзотических блюд, видимо, это ее заинтересовало:

– Ну что черепах едят, я знаю, а вот змей? Как эту гадость есть можно, если от одного ее вида плохо становится.

– Это без привычки. Неядовитые, ужи всякие, медянки невкусные, у них вообще вкуса нет, так, ерунда. Вкусные ядовитые. Помню, гюрзу метровую толстую поймали, голову отрубили, ядовитую железу вытащили, на куски пошинковали, на шомпола автоматов насадили и – на открытый огонь. У змеи мясо белое. Ну потом обжаривается, конечно. А вкус как у жареного сома.