Но мы не связаны только миссией, мы что-то намного большее. Я должна была ещё вчера приехать к нему и извиниться, а не творить то, что привело к последствиям под именем Райан.

Его имя ласкает мой язык, вызывая непонятное тепло, но я сейчас не могу думать о нем. Лиам – мой приоритет в данный момент.

Набирая воздуха в легкие, я вхожу в квартиру, сталкиваясь со спящим Лиамом, развалившемся на моем диване: одна его рука мирно покоится на животе, другая свисает с дивана. Видимо, он ждет меня с самой ночи, укол вины пронзает сердце, я так ужасна. Когда единственное, о чем думал Лиам – помириться со мной, я в этот момент напивалась до беспамятства, позволяя демонам управлять собой.

Тихо закрываю дверь, на цыпочках пробираясь в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. От меня пахнет алкоголем, рвотой, но есть и приятные ароматы, которые я улавливаю. Смесь его одеколона с дымом сигарет и запахом домашней еды.

Его запах.

Я вся пахну им, поэтому мне нужно смыть следы, чтобы Лиам не разочаровался. Он знает, что я пытаюсь справиться со своей травмой, используя мужчин, и ему это никогда не нравилось. Ведь я подавляла их контроль, как сделали это со мной.

Действительно, чем я лучше тех монстров?

Горячая вода бьет струями в моё тело, обжигая и стирая все улики ночи. Но голова не желает выталкивать его образ. Огромные мышцы, руки, которые с легкостью могут свернуть шею. Яркие татуировки, смешанные с белыми линиями его прошлого. Глаза, которые никогда не отрываются от моих, в поисках чего-то, возможно, души.

Моя рука опускается вниз, но я одергиваю себя от мыслей о нем. Я определенно начинаю сходить с ума.

Грубо натираю тело, оставляя красные следы, прогоняя возбуждение из крови. Когда я начинаю пахнуть только гелем с лавандой, закрываю воду и быстрыми движениями насухо вытираю тело, затем одеваюсь в легкие серые спортивные штаны и черный топ, открывающий живот и татуировки.

Лиам всё ещё спит, когда выхожу из ванной, поэтому решаю нагреть ему кусок пиццы, единственное, что осталось в холодильнике, и сделать чай с медом, который он обожает всей душой.

Когда все готово, то несу к журнальному столику напротив дивана, присаживаясь на подоконник, ожидая, когда он проснется. Запах еды пробуждает Лиама, он открывает свои светлые и добрые глаза, виновато глядя на меня.

Мы оба вчера наговорили лишнего, но это моя вина, что довела его, произнося те ужасные слова.

– Ребекка…

Я перебиваю его, не давая говорить то, чего Лиам не должен. Он не обязан делать себя виноватым там, где нет ни капли его вины.

– Не говори этих слов. Единственный человек в этой комнате, кто должен извиниться – я, поэтому пожалуйста прости, что вела себя как бесчувственная сука. Последние дни были тяжелые, я ослабила контроль над собой и вылезло то, что стараюсь держать глубоко в себе. Злоба, гнев, желание причинить кому-нибудь боль, чтобы они чувствовали себя так же, как и я, – останавливаюсь, переводя дыхание. – Прости за те слова, ты последний человек, кому я хотела причинить боль. Но это вырвалось из-за собственной боли и тоски внутри. Знаю, что ты всегда хочешь помочь, но в тот момент я была слишком зациклена на себе, чтобы понять истину. Прости, Лиам.

Камень падает с груди, когда заканчиваю свой монолог. Мне становится легче, спокойнее, нет больше разрушающих мыслей и вина ослабла, не пытаясь больше задушить меня.

Смотрю на Лиама, он кусает кусок пиццы, запивая чаем и улыбаясь, как последний негодяй.

– Я должен был заснять это на видео, ты первый раз извинилась. Надо было записать этот момент, как напоминание, что у Ребекки Картер есть сердце, как бы она ни пыталась это отрицать, – бросаю в его голову маленькую подушку, попадая прямо в цель. Напарник давится чаем, начиная громко кашлять и бить себя по груди, но я остаюсь на месте, не пытаясь помочь. Успокоившись, вновь направляет на меня свой добрый взгляд, со словами: – Но, если серьезно, я ценю твои извинения, они много значат для меня, поэтому спасибо, Ребекка, что наконец-то открыла эту часть себя и вытащила её из объятий тьмы.