Душа и тело приняли завоевателя с распростертыми объятиями, благодаря за избавление от сиротливого одиночества. И готовились встретить его хлебом и солью, как только обстоятельства изменятся к лучшему.

Стоило мне вскочить рано утром, привести себя в порядок, надеть брюки с водолазкой и кеды, как во дворе корпуса раздался гудок. За предыдущие дни я привыкла к учебной тревоге и лишь слегка взбодрилась. И…вспомнила – что нам сегодня предстоит.

В какой-то странной, нервной лихорадке выскочила наружу и с разбегу врезалась в грудь Вархара. Он стоял возле самой двери в корпус, словно ждал меня.

– Ты вовремя, – огорошил, приобняв за талию. – Идем. Увидишь Академическую стену. Поверь, оно того стоит. Хотя повод не самый приятный.

Мы миновали несколько арок, явно направляясь к внешнему кольцу лабиринта вузовских зданий.

С тех пор, как автобус высадил «еще одну бабу в вотчине проректора» в самом его центре, я крутилась между внутренними частями замка. Внешние корпуса от них почти не отличались. Разве что стены выглядели светлее, а башни – стройнее и выше.

Вскоре мы очутились возле последней, самой высокой арки, с узором из сложных переплетений символов всех стихий. Водяные облачка плыли над кронами деревьев, жгутики из лепестков пламени путались в корнях. А чуть ниже в неровную косичку складывались камушки.

В арку легко прошло бы стадо слонов, а тиранозавру пришлось бы лишь немного пригнуться. Мы неспешно миновали ее, и я обомлела.

Невольно приоткрыла рот и бросила на Вархара растерянный взгляд. Проректор усмехнулся и задорно подмигнул – явно и неприкрыто подбадривал, но мне захотелось обнять его и расцеловать.

– Академическая стена, Олюшка. Любуйся.

Белая-белая каменная стена, выше самой громадной башни, опоясывала внешние корпусы. Она выглядела монолитной, без единого шва, без единого стыка плит, и будто бы светилась изнутри голубым.

Справа от арки стену разрывали бронзовые двери, ей под стать.

– А-а-а… Почему стена не видна из окон корпусов? – поразилась я.

– Какая ж ты у меня умница, женщина, – улыбнулся Вархар. И я вдруг поймала себя на том, что не замечаю – акулья у него сейчас улыбка или человеческая, чеширский оскал или ухмылка саблезубого тигра. Душу грело воодушевление проректора, его спокойное отношение к грядущей битве.

– Я ж говорил – корпуса выше, чем кажутся… И…

– На самом деле скрывают стену, – закончила я за него.

Улыбка Вархара стала шире, он открыл рот, собираясь что-то сказать, притянул меня поближе, но не проронил ни слова.

Я проследила за взглядом Вархара и подумала, что зря он наговаривал на крипсов. Зеленые великаны оказались на редкость пунктуальными.

Перед воротами Академии, откуда ни возьмись, появилась летающая тарелка. Самая настоящая летающая тарелка, как описывали их «сумасшедшие контактеры» моего мира.

Она удивительно походила на огромного ската. Сверху черная, снизу – голубая, с короткими «усиками» выступов впереди и двумя большими черными глазами-овалами под ними. По краям тарелки горели мириады желтых лампочек.

Вархар деликатно подтолкнул меня вперед и, непривычно осторожно приобняв за талию, указал на ворота.

Я никогда не выходила наружу. И вот теперь бронзовые двери, с проректора толщиной, распахнулись, как деревянная калитка. Скрежет, дребезжание резанули по ушам, но я забыла об этом, потрясенная открывшимся видом.

Ошалелый ветер ударил в лицо, за секунду разметав пучок, скрепленный на затылке четырьями резинками. Теперь я понимала, почему местные носят хвосты и косы.

Мой взгляд приковала равнина. Она простиралась впереди, справа и слева, повсюду насколько хватало глаз. И, кажется, за Академией тоже.