Может украсить его лицо синяками, чтобы он несколько дней стыдился и не мог никого подцепить на свой член?

Но голос Алекса развеивает все мысли о борьбе.

– Нам пора вернуться к твоему отцу, – тон его голоса изменился, наполняя всю атмосферу комнаты холодом.

Каждый из нас сжался от предстоящей встречи. Я не знаю догадался ли отец, успел ли ему рассказать Марсель, я не знаю, что меня ждет в кабинете. Я не хочу брать с собой парней, но это было его обязательное условие, и я не могу ослушаться.

– Ты прав, – отвечаю, открывая дверь, видя толпу возле уборной.

Наши люди вернулись к торжеству, не обращая внимание на кровь. Я смотрю на танцпол, замечая сжатых в себе девушек, у которых нет выбора и им приходиться терпеть самовольные касания мужчин, которые платят им зарплату. Я замечаю, как наши люди снюхивают дорожки, не заботясь о том, что в любой момент может случиться нападение врагов. Наши люди напиваются так, будто это смысл их жизни. Это все последствия правления моего отца.

Отсутствие дисциплины, самоконтроля и мозгов. Только греховные желания и слабости. Отец манипулирует людьми, когда это нужно, остальные детали его не интересуют, даже тот факт, что эти люди не выполняют свою работу. Главное, чтобы они выполняли его приказы, когда ему взбредет в голову.

Толпа на танцполе напрягается, когда прохожу мимо, направляясь к лестнице. Они смотрят на меня, как на монстра. Как на хищника, который в любую минут может наброситься на них и разорвать в клочья. Я сделаю это, если нужно будет для моей семьи. Но в других ситуациях эти взгляды вызывают только желание отмыться. Отмыться от личности, которая пустила в меня когти.

Мы с Ребеккой похожи.

С нас сделали монстров, не заботясь о наших желаниях. Нас заставили принять личности, которые разрушают изнутри. У нас не было право голоса, но у нас есть будущее. Будущее, которое я ей обещал.

Преодолевая лестницу и взгляды, шепот окружающих, мы с парнями добираемся до кабинета отца.

Поднимаю кулак к двери, стуча три раза, получая в ответ только тишину. Отец играет, заставляя меня нервничать и ждать. Гнусный манипулятор, но я знаю наизусть каждую его игру.

Наконец, через минуту раздается голос, который велит нам войти. Стиснув зубы и внутренне успокоив себя, открываю дверь, встречаясь взглядом с отцом.

Он сидит за креслом, его ноги крест на крест лежат на столе, и он пронзает меня холодным взглядом.

Ничего не выражая на своем лице, прохожу вперед, закрывая собой парней. Но они не понимают моего намека, становясь по обе стороны от меня вперед.

– Присаживайтесь, – велит отец, указывая подбородком на свободные стулья.

Я колеблюсь, но делаю так, как он указывает. Странные нотки в его голосе напрягают нутро. Внимательно смотрю на отца, но не замечаю никаких опасных эмоций на его лице.

– Мы сделали все, как вы велели, господин, – произносит с нотками сарказма Гарри, за что получает от меня пинок по голени.

Сейчас определенно не время для шуток.

– Сделал мой сын, вы всего-навсего пешки, – с ухмылкой пытается словесно ударить, переводя взгляд на меня. – Я ведь прав, сынок?

От последнего слова меня начинает тошнить. Я ему не сын. Кровь не делает нас родными. Он тот, кто уничтожил мою прошлую жизнь. Я буду тем, кто уничтожит его будущее.

Я должен согласится с его словами. Я должен причинить боль парням, ради их безопасности. Но все внутри меня противиться подобным словам. Парни не пешки, они моя семья.

– Нет, отец, – резко произношу, удивляя всех, мне хочется ударить себя по голове, но уже слишком поздно брать свои слова обратно. – Эти парни мои люди и только