Брат также женился, правда, дважды. Первый его брак закончился, почти не начавшись: молодожёны разбежались через пару месяцев после свадьбы. Девчонка оказалась хотя и умной, училась, как и брат, на физмате МГУ, но совершенно не приспособленной к жизни и очень обидчивой. Прямолинейность нашего отца, генерала ГРУ, который видел в новоиспечённой невестке обыденность и серость, желающую примазаться к его сыну, в восьмидесятые годы экипированному по самой последней моде, имеющему все новинки современной техники, сильно ранила её. Гордость девушки не позволила ей сносить колкости отца, да и мамы тоже, и она ушла. Брат горевал, но недолго. Правда, женился во второй раз он только спустя почти двадцать лет. На молодой аспирантке, которой он писал рецензию на диссертационную работу. Как увидел девушку, так и влюбился. Через год у них родился сын, Павлик.

– Где мой брат сейчас? – спросил я Анну Андреевну, которую пока что никак не получалось воспринимать как мать.

Она не то, чтобы растерялась, но как-то вся съёжилась, прежде чем ответила. Было очевидно, что эта тема крайне болезненна для неё.

– Его больше нет в живых, – произнесла она, выпрямив спину, которая в этот момент напряглась так же, как и её душа, – но позволь мне эту страницу нашей жизни пока что не перелистывать. Я обязательно тебе всё расскажу. Чуть позже.

– Давно он умер? – спросил я опять, желая узнать только когда и дальше ни о чём не спрашивать.

– Недавно, очень недавно… Давай не сегодня. – Женщина произнесла эти слова с такой болью в глазах и мольбой в голосе, что я понял, не стоит пока об этом говорить.

В течение нескольких дней я просматривал семейные видеозаписи, на которых были запечатлены родители, брат с семьёй, мои дети в самых разных возрастах: от младенческого до взрослого, ведь сейчас им обоим уже за двадцать. Сын закончил учёбу и возглавил наш филиал в Англии. Дочь учится в самом престижном английском университете.

Был запечатлён на этих видеозаписях и я. Но и на них я по-прежнему себя не узнавал, как не узнавал всех своих домочадцев.

Анна Андреевна сидела рядом и комментировала мне всё, что я просматривал. Когда я уставал от просмотров, то читал книги по истории. Её я тоже забыл, хотя помнил всю или почти всю терминологию, а вот персонажей забыл. Много полезной информации о положении дел в стране, о недавней её истории, мне рассказал Виктор.

Выяснилось, что мой лучший друг и начальник моей службы безопасности Виктор Викторович Пермяков, вот уже на протяжении последних лет двадцати, с тех самых пор, когда КГБ переименовали в ФСБ, и многие офицеры оказались не у дел, перекочевал к моему отцу и стал моим личным телохранителем. Правда, за эти годы связей с этим ведомством он не потерял, и, благодаря службе у отца, даже не лишился красной корочки и погон. Больше того, постепенно продвинулся от майора до генерала. И все эти двадцать лет он мой главный советчик, мои глаза и уши, мой щит и меч.

На пятый день меня пришёл проведать президент. Несколько общих слов, пожелание скорейшего выздоровления и возвращения памяти, воспоминание о футбольных матчах, в которых я, оказывается, тоже принимал участие наравне с президентом и другими видными людьми. Встреча заняла чуть больше десяти минут. Но и этот визит не помог мне что-либо вспомнить.

Президента ещё до нашей встречи поставили в известность, что я потерял память. Он выразил по этому поводу беспокойство, сказав, что факт этот разглашать не стоит: чем меньше людей об этом знает, тем лучше. Даже премьеру не стоит говорить, хотя именно с этим человеком я, как мне сказали, дружил.