Леонид вспомнил, что надо бы поинтересоваться у них насчёт подготовки ружей, и резко вывернув руль, подъехал к бане. Открыв дверь в предбанник, он уже собрался было отпустить какую-нибудь шуточку, но внезапно осекся! Он не только не услышал знакомых голосов, а более того, что было совсем непонятно и удивительно – из парной доносился тихий плач! Что за чёрт? Это кто ещё рыдает у них в бане?

Леонид был парень не робкого десятка, поэтому он в несколько шагов подскочил к парилке и резко рванул на себя дверь. Но от того, что он там увидел, ему действительно поплохело! В бане не горел ни один светильник, а туманный призрачный свет излучала полупрозрачная фигура девушки в подвенечном наряде и роскошной фате. Она ничего не делала – она просто стояла посреди бани и плакала. Увидев Леонида, она перестала всхлипывать, улыбнулась и медленно пошла к нему навстречу, протягивая руки…

Леонид всмотрелся в колышущиеся черты девушки и с ужасом узнал в ней Катю Воронцову, невесту школьного учителя – умершую накануне свадьбы! Он не мог отвести взгляда от этого ужасного видения и не мог произнести ни слова, он только чувствовал, как силы и разум покидают его. Уже лёжа на полу и теряя остатки сознания, он успел заметить затухающим зрением, что эта невеста стоит босиком…

Очнулся Леонид оттого, что его хлопают по щекам и с силой трясут за плечи.

– Лёня… Лёня… Да очнись же ты, к чертям собачьим! Лёня.. Лёня… Очнись… – настойчиво повторял хриплый голос.

Когда Лёня разлепил глаза, в открытые настежь двери бани лился яркий солнечный свет. После того, как он смог, наконец, сфокусировать бессмысленный поначалу взгляд, он увидел над собой милые родные лица отцовских телохранителей.

Один из них был бывший боксёр со специфически изуродованной физиономией, отсидевший восемнадцать лет за особые зверства, Лёва Битнев, или попросту Бита. Хриплый голос принадлежал именно ему.

Другим был Роман Лушаков, омерзительный тип с неподвижной рожей, не выражающей ни малейшей эмоции, и бесцветными бледно голубыми глазками. Но все предпочитали не смотреть в эти глазки, потому что, заглянув в них – у человека возникало непреодолимое желание куда-нибудь провалиться или вообще испариться. У Лушакова за спиной тоже было несколько ходок. А поскольку очень любил он предаваться одной невинной забаве – раскатывать людей асфальтовым катком, то и получил выразительную кликуху Каток.

Увидев, что Леонид открыл глаза, оба спасателя облегчённо вздохнули.

– Леонид, ты чего тут валяешься? Угорел, что ли? – радостно прохрипел Бита.

– Да не должно бы, – возразил ему Каток, – баня-то не топилась!

– А мы смотрим – машина твоя у бани! Думаем, что тебе тут понадобилось в разгар рабочего дня? Ждали, ждали, а ты всё не выходишь! Дверь открыли, а ты тут в отключке лежишь! Чего ты в осадок-то выпал? – в два голоса торопились объясниться охранники, перебивая друг друга.

Леонид потихоньку смог сесть, прислонившись к стене. Оглянулся внимательно – но кроме них троих в бане никого не было. Он поморщился – от ушиба сильно болела голова. Ударился, когда упал без сознания.

– Где она?

– Кто? – одновременно переспросили Бита и Каток.

– Невеста.

– Лёнь, да тут, кроме тебя никого не было, – ухмыльнулся Бита, свернув золотыми коронками.

– Это у тебя просто перед свадьбой нервы сдали, много про невесту думаешь, – поспешил успокоить Леонида Каток, – но ничего, скоро женишься, вот всё и пройдёт!

– Лёнь, тебя отец ищет! Срочно! – раздался голос спешащего к ним Крыни. – А я ищу-ищу тебя, потом машину твою увидел! Иди быстрей!

Леонид немного постоял на ослабших ногах, но силы быстро вернулись к нему, и послушный сын энергично заспешил к дому.