СПИРАЛЬ… ТРИ… ДВА… РАЗ… уууууууххххх!

Я стоял на центральной площади городка, того самого, который был мне прекрасно знаком по тесту, и в то же самое время абсолютно другого.

Стоял вечер, и на улицах зажигались фонари. Не сами собой, их поджигал забавный фонарщик в мятом цилиндре. Он каждый раз карабкался по шаткой лестнице, чтобы достать из ажурной клетки очередного светлячка и посадить его на свой фонарный насест. Светлячки в клетке при этом беспокоились и начинали кружиться крохотным вихрем, сияющим словно солнце.

Откуда-то издалека играла музыка. Скрипка или флейта. Что-то протяжное, мелодичное… чуть-чуть печальное. Мелодия не мешала, и в то же время была слышна совершенно отчётливо, словно играли совсем рядом.

По площади прогуливались пары. Чинно, не спеша, они негромко беседовали, слушали музыку и любовались низкими крупными звёздами. Некоторые вели на поводках крупноглазых пушистых лемуров, и их питомцы звонко цокали коготками по брусчатке. Одна из пар, солидные горожане, поравнялись со мной, оба кивнули, так что я кивнул в ответ.

Я оглядел себя. На мне была белая рубашка со свободными рукавами, расшитый золотом жилет, широкие тёмные брюки и удобные мягкие сапожки. Похож на удачливого пирата или на дуэлянта.

– Так вот ты каким видишь себя в своём воображении, – услышал я.

Через гуляющих людей ко мне спешила Анна. На ней было прямое белое платье с узким красным поясом и красные туфельки-босоножки. Непокорные волосы заплетены в просторную косу. Не слишком средневеково, но очень мило.

– А где твоё оружие? – первое, что спросил я.

– Тут оно ни к чему, – ответила она, и моё предположение, что это тренажёр, сразу рассыпалось. – Предложи уже даме руку, чтобы мне не было стыдно за своего кавалера.

Она ловко подхватила меня под локоть и повела прочь с площади. Не слишком быстро, но вполне решительно. Встречные здоровались с ней, улыбались. Похоже, её здесь хорошо знали.

Мы прошли мимо дома бургомистра. В нём светились окна, и играла музыка.

– Тут каждый вечер бал, – сказала Анна. – Порой это ужасно утомляет, но ведь необязательно ходить сюда каждый вечер.

Улицы были полны людьми. Я не догадывался, что здесь может быть столько неписей. Люди смеялись, спорили, обнимались и ходили за покупками. Они жили своей жизнью, не обращая внимания на нас.

Первые этажи домов были заняты под магазины. В стеклянных витринах стояли пышные платья, весёлые глиняные свистульки или свежая выпечка.

На площади пауков все было почти по-прежнему. Центральный дом зиял тёмными окнами, а по округе бегали восьминогие тварюшки. Один из них подбежал к нам, присел на своих лапках, а потом вдруг сделал забавное сальто назад, как цирковой пёс.

– Иди сюда… – Анна протянула ладонь, – иди, я тебе брюшко почешу…

Паучок перевернулся на спину, подставляя под руку Анны нежно зелёную шёрстку на брюшке, и задёргал лапками от удовольствия.

– В детстве я жутко боялась пауков, – Анна обернулась ко мне, не прекращая щекотать паучье пузо. – Арахнофобия. Психологи говорят, что это один из самых частых страхов. Тогда отец сделал для меня этот дом. Паучки устраивали для меня целые представления. Они смешные и ласковые, как щенки. Погладь…

– Да, – засмеялась Анна, но её смех был грустным, – Моя коробка с игрушками. Мы жили очень замкнуто, Док всё время боялся утечек информации. Он говорил, что папа – наш золотой запас. Я даже в школу не ходила, учителя занимались со мной дистанционно. А Мастер, дядя Илья, жил у нас постоянно. Он руководил охраной, но тогда я этого не понимала. Мне просто казалось, что он классный дядька и очень близкий друг моих родителей, и мой тоже.