Где-то рядом с нами раздалось тревожное кряканье, и вслед за этим с громким всплеском сразу несколько уток, испугавшись нас, бросились с берега в воду.

Мы обогнули озеро. Тропинка вновь уходила вглубь леса. Вдруг Тирр насторожился и резко натянул поводья. Фыркнув, лошадь остановилась.

– Что случилось? – спросил я.

Тирр молчал, напряженно прислушиваясь.

– Чьи-то голоса … , – произнес он шепотом.

Но я слышал лишь шелест ветра в верхушках деревьев.

«Показалось», – уже хотел ответить я.

Как вдруг ветер на мгновенье стих, и до меня донесся приглушенный смех. А вслед за этим послышались и голоса. Неизвестные приближались к нам.

Тирр стремительно соскочил с лошади. Я сделал то же самое.

– Скорее, прячемся! – сказал Тирр, сунув мне в руки поводья.

Не задавая лишних вопросов, я вместе с лошадью свернул с тропы и поспешил прямо в чащу деревьев. Стараясь двигаться так, чтобы не создавать шума, я одновременно гладил лошадь по морде. Бедняжка выглядела напуганной, крутила головой и раздувала ноздри. Ей вовсе не хотелось лезть в непролазную темноту, где корявые сучья цепляли ее за бока, а копыта то скользили на мокрых корнях, то увязали в рыхлом снегу. Тем временем Тирр схватил разлапистую еловую ветвь и принялся ею заметать наши следы. Затем тоже бросился в укрытие деревьев. Едва он успел спрятаться, как на тропе показались двое всадников. То были солдаты наместника. Не заметив нас, они неспешно проехали мимо и скрылись за поворотом. Я с облегчением выдохнул.

– Чуть не попались, – сказал Тирр, забирая у меня поводья. – То был патруль на случай, если кто-то преследует повозки. Должно быть, мы уже близко.

– А если бы попались? – спросил я.

Тирр только пожал плечами.

Опасаясь нарваться на новый патруль, мы пробовали продвигаться лесом, не выходя на тропу. Но это оказалось изнурительно и слишком медленно. То и дело нам приходилось отклоняться в сторону, обходя густой валежник, поваленные деревья и буераки. Ноги проваливались в снег и ветви царапали лицо. В конце концов, мы вынуждены были вновь вернуться на дорогу. На этот раз двигались уже пешком. Тирр вел лошадь под уздцы. Мы поминутно останавливались и напряженно прислушивались. Тропа как назло все время виляла, и каждый новый ее поворот вызывал в нас тревогу. На счастье больше нам никто не повстречался, и мы благополучно добрались до скальной гряды, возвышавшейся над лесом.

Следы повозок уводили вверх по дороге. Мы не рискнули идти тем же путем, а свернули в сторону, став подниматься пологим склоном холма с торчащими из земли голыми кустами. Внезапно я понял, что с самого утра ничего не ел. В животе неприятно закрутило. Подниматься в горку на голодный желудок было совсем не весело. Казалось, наша лошадь разделяла мое настроение. Она стала упрямиться, пару раз уже споткнулась и все пыталась грызть поводья.

– А ну перестань дурачиться, – прикрикнул на нее Тирр.

Та в ответ лишь недовольно фыркнула.

– Не мешало бы дать ей отдых, – сказал я.

– Знаю, – недовольно ответил Тирр.

Остановившись, он стал оглядываться вокруг, соображая, где лучше устроить привал. Долго оставаться на открытой местности было нельзя, потому как нас могли обнаружить. Необходимо было найти укрытие. Невдалеке я заметил расщелину в скалах, достаточно широкую, чтобы сквозь нее можно было пройти, и указал на нее Тирру. Вскоре мы уже шли вдоль отвесных каменных склонов. Солнце едва проникало сюда. Стены расщелины были скованы льдом. Каждый наш шаг отзывался гулким эхом. Было что-то торжественное и одновременно пугающее в этом царстве льда и мрака, и я был рад, когда нависавшие над нами каменные своды расступились, и мы вновь оказались на свободе.