В описываемые нами дни в Гельсингфорсе, а еще больше на южном берегу Финского залива – в Ревеле явно «назревали события».

В ночь на Новый год английский флот в составе нескольких легких крейсеров и десятка миноносцев-истребителей впервые появился в западной части Финского залива – примерно по линии Гельсингфорс – Ревель^>11. В ту же ночь они имели первую встречу с отрядом легких большевистских судов, в результате которой один красный истребитель был пущен ко дну, а два быстроходных миноносца типа «Новик» после первых же выстрелов сдались. То были «Спартак» и «Автроил», числящиеся в эстонском флоте, которому английский адмирал Кован передал их тогда по приказу His Majesty[2] на правах пользования.

Эту подробность важно отметить потому, что молодая Эстонская республика, по примеру финляндцев, смотрела впоследствии на эти суда как на «военную добычу» – между тем как в действительности эстонцы их никогда не «добывали», а английский адмирал, естественно, не мог дарить эстонцам того, что ему не принадлежало, раз His Majesty в войне с Россией не только не состоял, но даже считал себя союзником. Что же касается большевистской власти, то, заключая 28 января 1920 года мирный договор с Эстонией, она даже не потрудилась вспомнить об этих судах, оговорив лишь суммарно в одной из статей, что весь военный материал, оставленный Россией в пределах Эстонии, переходит в ее собственность.

Большевикам никогда не жалко…

Появление английского флота в Финском заливе, т. е. на морских подступах к Петрограду, и факт, что они приняли или даже вызвали бой с большевистскими судами, заставляли рассчитывать на возможность широких морских операций против Кронштадта, который в ту пору был, несомненно, уязвим. Соответствующие данные в изобилии находились у английского адмирала, а также в финляндском штабе. Это было время, когда немцы, согласно требованию договора о перемирии с союзниками, только что покинули пределы Финляндии (18 декабря 1918), а немного раньше – южный берег залива, Ревель и всю территорию до Пскова и дальше. Из Финляндии они ушли «под музыку», провожаемые восторженными «Auf Wiedersehen» белогвардейцев Маннергейма, депутациями от университета и ученых обществ, барышнями и толпами детей, подносившими цветы, – словом, как полагается «освободителям». Из Ревеля же, а еще раньше из Нарвы и Юрьева они бежали, бросая богатый военный материал и снаряжение (кроме продовольствия), продавая оружие всем без исключения – белым и красным, тому, кто больше предлагал.

Через месяц после этих событий, в середине января 1919 года, когда я впервые посетил Ревель, тогдашний эстонский министр-президент и вождь так называемой народной партии Пэте^>12 доказывал мне, что немецкие войска продавали открыто оружие (вплоть до целых батарей артиллерии) предпочтительно красным частям и отдельным комиссарам. Не знаю, правда ли это было в действительности, ибо в Ревель я прибыл в те дни не как российский эмигрант, терпимый, но не любимый, а в качестве корреспондента влиятельных английских газет, и весьма возможно, что глава молодой республики через меня «делал настроение» в Англии в пользу своей страны.

У эстонцев, как и у русских, от появления английской эскадры в Финском заливе через несколько же дней после ухода немцев радостно забились сердца.

Противников военной помощи со стороны союзников – среди русских демократических партий, в том числе и социалистических, тогда еще не было. Насилию должна быть противопоставлена сила. Силу же могли дать только союзники, не занятые больше никакими военными действиями против Германии, которая уже капитулировала. Опыта правления Колчака и Деникина тогда еще не было. Для русских социалистов, в частности, вопрос о том, можно и должно ли пользоваться военной помощью извне, решался исключительно в плоскости тактики, а не принципов. Марксистское «Zwischen zwei Rechten entscheidet die Gewalt»