Научные исследования очень скоро сделают Снесарева известным, выдвинут его “имя” в число наиболее выдающихся туркестанских офицеров Генерального штаба. Из письма к сестре: «Возвратился я из Индии и принялся за то, что мне дали как причисленному к Генеральному штабу. Незаметно для меня работа, мне поручаемая, становилась серьезнее и важнее и вскоре я занял, так сказать, исключительное место. Тут подошли мои работы в печати, мое пение, занятия в учебных заведениях… все это создало мне привилегированное положение в Ташкенте и сделало меня персоной…»[120]. Снесарев, безусловно, являлся частью ташкентской элиты – особой группы ученых, литераторов, общественных деятелей, которая в литературе получила название «ташкентские интеллектуалы»[121]. Эта группа оказала большое влияние на формирование в России общего взгляда на роль и значение туркестанской окраины, а также на выработку принципов административной политики непосредственно в Туркестанском крае.

Следует заметить, что научная деятельность, хотя и принесла Снесареву известность и авторитет, но, вопреки расхожему мнению, мало способствовала его служебной карьере. В этом заключался один из парадоксов того времени, связанных с реалиями русской императорской армии. Это было следствием установившихся консервативных взглядов в армии на офицеров, занимающихся литературной деятельностью. Долгое время считалось, что для офицеров служба в строю и писательские экзерсисы – понятия несовместимые. Как замечал А. И. Деникин, «начальство по большей части относилось к «балующим пером» с большим предубеждением»[122]. Определенные проблемы могли возникнуть в этой связи и у Снесарева, активно сотрудничавшего с прессой. Неслучайно, к примеру, после перевода Снесарева в Петербург, его тесть В. Н. Зайцев в одном из писем деликатно интересовался: «Как смотрят на твои литературные труды в Главном управлении Генерального штаба?»[123].

Нетрудно заметить, что несмотря на известность как военного писателя, Снесарев к началу Первой мировой войны имел для офицера Генерального штаба довольно посредственный служебный рост. До войны он не успел покомандовать полком, в то время как другие офицеры Генерального штаба, выпускавшиеся из академии практически одновременно с ним, уже командовали полками и даже бригадами. С учетом возраста Снесарева, – в 48 лет все еще занимал скромную должность начальника штаба дивизии, это отставание было еще значительнее. Общий командный ценз Снесарева к осени 1914 г. составлял всего год и семь месяцев. Свой полк он получил уже во время войны, когда развертывание резервных частей и начавшаяся убыль в офицерах потребовали дополнительного количества подготовленных командиров, способных к руководству полками. К началу войны в армейской среде за Снесаревым утвердился имидж больше ученого и писателя, нежели строевого начальника. Это обстоятельство значительно влияло на его продвижение по службе. Известно, что незадолго до войны непосредственное начальство Снесарева предпринимало попытки (в 1912 и 1913 гг.) добиться назначения его на должность командира пехотного полка «вне очереди»[124]. Характерно в этом отношении заключение на эти представления, сделанное высшим начальником, – командиром XII армейского корпуса А. А. Брусиловым: «Полковник Снесарев, несомненно, теоретически очень знающий, но практически еще мало подготовлен для командования полком. Его сфера – скорее ученая деятельность, кабинетная. Поэтому полагаю, что, будучи отличным, у него нет все-таки достаточных оснований для выдвижения на должность командира полка вне очереди, а лишь по старшинству»