– Большой?

– Метра четыре в длину бывает. Узкий, гибкий, на четырех ногах. Может хвостом хлестнуть, у него позвонки колючие наружу торчат. Та еще тварь, в общем. Еще речные импы могут напасть – это как зубастые жабы, с короткими хвостами и немалыми когтями. Кидаются всегда стаей, три таких жабы человека разорвут за несколько секунд.

– И что делать буем? – загрустил от такой перспективы Орри.

– Да ничего, – пожал я плечами. – Ждать. И вооружаться дробовиками, они для таких дел сподручней. Два у нас есть, еще два Балин в трюме нашел, сейчас принесет. Двустволку в руки, патронташ на грудь, и револьвер под рукой. Нас много, отобьемся. Тут баржи все время ходят, и ничего – отбиваются.

– А штуцер тебе на кого нужен? – не успокаивался в своих волнениях Орри.

– На всякий случай. Если вдруг водяной конь появится. Говорят, вроде видели в Уларе такого, хоть и не знаю, правда оно или нет.

– Погодь… Водяной конь вроде в Зимнем море водится. Сам в книжке читал, – нахмурился гном.

– Верно. Там он вообще гигантский, шхуну может утопить. А в реках и озерах поменьше, но все равно метров на десять бывает, если с хвостом и шеей считать.[40] Вот для него и штуцер.

– Ты его видел?

– Нет, что ты. Слышал от заслуживающего доверия человека, что тот знает другого человека, который видел. Вот так.

– А-а, ну ладно, – успокоился Орри и ушел в рубку: приближался поворот.

Из трюма поднялся Балин, вынеся два ружья – вовсе не обрезанных, а просто короткоствольных,[41] и здоровенную коробку с патронами. Это у гномов есть манера называть подобное оружие обрезами. Впрочем, у нас их вообще «огрызками» зовут. Одно ружье я сразу же сунул ему, заставив набить патронами карманы, а второе отнес шкиперу. Пусть наготове будут. И сам свою «вампирскую» двустволку приготовил.

Затем Балин опять сбегал в трюм и притащил восемь штук динамитных шашек, к которым нашлись шестисекундные готовые запалы, делавшие их чуть ли не гранатами. Явно хозяин баржи возил этот динамит для обороны от тварей болотных – очень уж стандартный набор получился вместе с двустволками.

Мы поделили шашки пополам – по четыре каждому, и я распихал их по карманам. Лучше уж быть готовым к любому повороту событий.

Вскоре из камбуза через вентиляционный короб потянуло жарящимся беконом. Все начали настороженно принюхиваться – даже Лари. Бешеный прорыв через город на захваченном броневике, стрельба и захват баржи, и все это с утра и на свежем воздухе – лучшая утренняя зарядка. И аппетит возбуждает.

Орри ошибся. Добралась мы до бакена, обозначавшего начало опасной зоны, примерно к полудню. Да и бакен не слишком нужен был: здесь бы и совсем дурак понял, что Дурное болото близко. Постепенно понижавшийся берег опустился почти на уровень воды, а затем его быстро затянуло непроглядным туманом. Постепенно туман наполз на блестящую поверхность реки почти до ее середины, навис сверху мутной дымкой, закрывая небо и превращая солнечный день в пасмурный. Похоже это было скорее на ранние сумерки.

Про местную нечисть я знал больше в теории, плавать мне раньше в этих местах не доводилось. Такая обстановка была для меня внове. Признаться, я сам не ожидал, что все это будет настолько гнетущим, хоть мне немало рассказывали про это место. Впрочем, помнил я и о том, что днем суда проходят здесь чаще всего без происшествий. Ночью, правда, сюда вообще никто не суется…

Орри, вцепившись в штурвал, вел баржу от одного буя к другому, покачивающемуся на мелкой волне и побрякивающему колокольчиком. Цепь этих оранжевых конусов обозначала правую границу фарватера. Заходить за них совсем не рекомендовалось. Дальше туман резко сгущался, и потеряться в нем можно было без всякого напряжения. И теряются у Дурного болота обычно безвозвратно. Хотя вру, иногда возвращаются, но таким возвращениям совсем никто не рад – это чаще всего.