– В корне нашего исследования, – произнес старый профессор, – лежит предположение, что мы живем не в одном мире, а в двух.

Рокси поспешно цокала каблучками по бесконечному асфальту. Черничный маффин. Чихуахуа. Чихуахуа. Маффин. Чихуахуа.

– Мы описываем эти два мира, используя антонимы. Материальный и нематериальный.

Питтипэт решила взглянуть на эту квартиру собственными глазами. Надо связаться с риелтором, который ее продает. Красивый мужчина. Наверняка поинтересуется, есть ли у них с Биллом свой агент. Пока нет.

– Временный и постоянный. Внешний и внутренний.

Мередит. Дуэт.

Курсы последипломного образования.

Потолочные карнизы. Настоящая лепнина?

Чихуахуа. Чихуахуа.

Лед в стакане Боба поглощает тепло напитка.

– Ключевая задача – в буддизме, в нашем курсе, в жизни вообще, – разбираться, где какой мир.

Черничный маф…

Рокси сделала шаг назад. Высокие каблуки подломились, и она со всего маху шлепнулась прямо на копчик. Швейцар громко расхохотался – любой поступил бы так же, увидев, как женщина, уткнувшаяся в телефон, налетела на столб и упала. Тем же вечером он еще раз посмотрит видео с камеры наблюдения и снова посмеется, но сейчас, между двумя приступами веселья, мужчина понял, что это не смешно, и поспешил на помощь.

Рокси кое-как поднялась на ноги. Из носа горячей волной хлынула кровь. Похоже, он сломан. Блин. Блин, блин, черт. Ох…

В чем секрет Мередит? Как ей это удается? Каждый раз, когда она появлялась в городе, Элис получала от нее приветливую эсэмэску. Они шли ужинать, обменивались новостями, Мередит рассказывала о своей удивительной жизни, а Элис молча жевала, пытаясь подавить отчаяние из-за того, что ей нечем поделиться. Когда-то они с Мередит шли по одному пути. Инструменты разные, но путь – один, к успеху. Элис сошла с дистанции, а подруга преодолела все препятствия. Она никогда не сдавалась, не теряла голову, не сбегала на Гавайи, не плыла по течению. Теперь Мередит добилась высот, позволяющих блистать в соцсетях. Фейсбук – настоящий рай для успешных людей, Эдемский сад для тех, кто состоялся в профессии, счастлив в браке или произвел на свет здорового малыша. Страничка Мередит в фейсбуке буквально сочилась ложной скромностью и самолюбованием. Вот Мередит держит какую-то награду: «Куда мне ее поставить? У меня даже каминной полки нет!» Фотография с афиши – симфонический оркестр Сан-Франциско открывает новый сезон: «Фотосессия – сущий кошмар. Как только удалось вылезти из платья, тут же съела чизбургер». Большая статья в разделе «Секция струнных» журнала «Нью-Йоркер»: «Надо же, я и забыла, что дала это интервью!» Достаточно одного взгляда на фото Мередит, воплощение изысканной грации, чтобы понять: читать статью будет болезненно.

Элис кликнула ссылку.

«– Почему скрипка?

– Это мой первый инструмент. В скрипке есть нечто особенное, не правда ли? Струнные – наиболее человечная группа инструментов, – изрекла Мередит. – У них есть голоса. Считается, что к человеческому голосу ближе всего по тембру виолончель, но к моему ближе скрипка. Когда я играю, не нужно дуть, как в трубу или гобой: у скрипки свое дыхание, точно она живая. Да, этот инструмент почти личность. Знаете, как очень умный пудель или обезьянка в зоопарке; она печально смотрит на тебя, и ты будто заглядываешь ей в душу. С одной стороны, обезьянка горюет, потому что заперта в клетке, с другой стороны, ее почти человеческая душа заключена в теле животного. Она практически человек, но не совсем, – вот и тоскует из-за этого “не совсем”. ДНК шимпанзе на девяносто девять процентов совпадает с нашим, однако они – это они, а мы – это мы. Этот один процент – пропасть, которую не преодолеть; им остается лишь беспомощно смотреть на нас с той стороны, где тебя запирают в клетку, надевают дурацкую шляпку и заставляют танцевать. Голос моей скрипки тоже преисполнен печали о том, что она – всего лишь деревянный инструмент, которому никогда не стать человеком. Именно поэтому в нем столько тоски. Я назвала ее Пиноккиа».