Что сказать, путь ему и в самом деле давался непросто. Всю экскурсию Герман в душе клял и девчонку, невольно устроившую ему такой «экстрим», и собственную необдуманность, и неподходящие для таких походов одежду и обувь. И ладно бы на девицу приятно было смотреть, а то ведь редкостное страшилище. Маленькая и тощая, как неоформившийся подросток, а лицо – все в густой россыпи ржаных веснушек, будто она загорала с дуршлагом на лице. За такой пятнистостью и черт не разглядеть. Только волосы, пожалуй, у нее красивые – густые, темно-медные, крутыми волнами спускающиеся до самой поясницы. Впрочем, рыжие девушки Герману тоже никогда не нравились. Когда он впервые ее увидел, не смог сдержать разочарованного вздоха. Впрочем, тут же и напомнил себе, что девчонку он не в жены брать собирается, и то, что она страшненькая, даже лучше. С сердечными привязанностями морока только.

Но, хромая в гору следом за всеми, Герман опять пожалел о том, что девица такая неказистая. Будь у нее хоть пятая точка поаппетитней, глядишь, шагал бы он в этой малочисленной цепочке не последним, а третьим – сразу за гидом и рыжей. И куда бодрее бы шагал, с улыбкой, а не с кислой миной, вызывая ненавистные ему сочувственные взгляды.

Когда, спустя два часа, они наконец-то спустились к подножию горы, Герман едва подавил порыв немедленно отправиться к крошечной стоянке, на которой припарковал машину, и уехать. Вместо этого он нагнал оставшуюся в одиночестве девчонку.

– Давайте подвезу вас!

Она уставилась на него с таким негодованием, будто он предложил ей что-то непристойное, а затем решительно ответила:

– Спасибо, нет. Я живу рядом.

– Рядом – это в двадцати километрах, в поселке, в который общественный транспорт не ходит? – усмехнулся Герман. – Впрочем, я заметил, как вы резво шагали в гору, так что не сомневаюсь, что и двадцать километров для вас – пустяки.

– Откуда вы знаете, где я живу? Вы что, за мной следили? – Девица сверкнула глазами, которые, как и волосы, тоже у нее оказались красивыми – светло-ореховыми, почти янтарными, с темной радужкой и обрамленные неожиданно черными для ее масти ресницами.

– Не следил, видел на остановке, когда проезжал мимо. Согласитесь, запомнить вас довольно просто.

Она выдохнула, словно его придуманное объяснение ее успокоило.

– Решайте, уговаривать я не буду. Мои добрые порывы исчезают так же мгновенно, как и возникают. Если вы желаете шагать по шоссе двадцать километров, вперед!

Герман сделал вид, что собирается уйти.

– Погодите! – спохватилась девица, как он на то и надеялся. – Говорите, общественный транспорт не ходит? А как же?.. Хорошо! Я согласна.

Он не помог ей подняться в высокий – под его, но никак не под ее рост – джип. Лимит рыцарских поступков у него сильно ограничен. Рыжая залезла сама и завозилась, устраиваясь на пассажирском сиденье рядом с ним. По ее суетливым движениям и опущенному взгляду несложно было догадаться, что в его обществе она чувствует себя крайне неловко. Герман подождал, когда пассажирка пристегнется, и только после этого завел двигатель.

Долгое время они ехали молча. Тишина в машине нисколько не напрягала Германа, а вот девицу, похоже, изрядно. Она вздыхала, пялилась в окно с деланым интересом, шевелила губами, читая про себя совершенно ненужные ей названия на указателях. И в итоге сдалась первой:

– Как вас зовут?

– Герман.

– Необычное имя.

– Пушкина не читали? – усмехнулся он, и девица моментально залилась густой краской, почти скрывшей ее веснушки.

– Читала, конечно.

Она снова отвернулась к окну, и Герман даже немного ее пожалел.