Впереди над полотном железной дороги вспыхнуло большое пламя, которое прозрачные слои воздуха издали еще более увеличивали. Это боксеры жгли 3-й мост. Когда поезд подошел к мосту, огонь был уже потушен нашими саперами.

По ту сторону 3-го моста стоял поезд с международным саперным отрядом. Все саперы были, к счастью, в целости и, прекратив работы, укрывались частью в вагонах, а частью на склоне насыпи. Тут расположились наши саперы и стрелки, французы, англичане и японцы. Анисимов приказал всему соединенному отряду немедленно отступать и послал меня сообщить о своем решении англичанам, которые имели в поезде одно скорострельное орудие.

Английского офицера я нашел в одном из вагонов. Он, по-видимому, преспокойно спал и из-за жары был едва одет. Я сообщил приказание полковника Анисимова.

– All right, I will go with you immediately. Please, wait a moment. Хорошо, я сейчас пойду с вами. Подождите момент, – ответил англичанин и начал быстро одеваться. Он одел коричневый тропический костюм, однобортный, с металлическими пуговицами и полотняными погонами, которые были сделаны из того же материала, что и костюм, и от солдатских погон отличались только металлическими звездочками по чину. Он одел манжеты, воротничок, саблю, револьвер, бинокль, флягу, тропический шлем, перчатки и, приняв самый серьезный вид, объявил:

– Will you accompany me to Colonel Anissimof? Вы проводите меня к полковнику Анисимову?

Корректный англичанин счел своим долгом одеться по всей форме, для того чтобы явиться к русскому командиру и доложить ему, что он подчиняется всем его приказаниям.

Проводив англичанина, я поспешил к нашему поезду. Гранаты и шрапнели жестоко рвались над полотном железной дороги. Я обомлел, когда увидел, как из-за насыпи два стрелка тащили третьего, у которого гранатой вырвало нижнюю челюсть и горло. Его ружье было разбито и отлетело в сторону. Несчастный солдатик, у которого вместо рта зияла кровавая рана, на которую было страшно взглянуть, еще хлопал глазами.

«Зачем же так жестоко! Так ужасно! Чем он виноват?» – невольно подумал я и подбежал к стрелкам, чтоб помочь им взвалить несчастного товарища на открытую платформу, на которой стояло английское орудие.

Взрыв над головою оглушил меня и сбросил с насыпи.

«Вероятно, англичане выстрелили из своей пушки», – подумал я и почувствовал жестокий удар в сердце. Я посмотрел на мой костюм: он был порван и забрызган кровью.

«Убит! – сверкнуло у меня в голове и мое сознание поколебалось. – Удар в грудь! Если после такого удара не убит сразу, то я могу еще жить. Мне теперь не до раненого стрелка», – подумал я и побежал к паровозу, взобрался по ступенькам наверх и сел возле машины. Мне хотелось остаться одному, чтобы разобраться в своих мыслях и чувствах, кружившихся вихрем.

«Жизнь или смерть?.. Что это? Война или шутка?.. Сон? Бред? или ужасная, жестокая, нежданно нагрянувшая действительность?.. Нет, пусть лучше это сон… Ничего! это сейчас пройдет, и китайцы перестанут стрелять».

Звон пули, ударившейся в железо паровоза, не пробудил меня. Мне казалось, что я нахожусь на рубеже сна и сознания, где яркая действительность граничит с кошмаром. Между топкою и тендером с углем, у ног моих положили солдатика с окровавленной кистью, которая еще держалась на кусках кожи. Мне говорили, что ему оторвало кисть руки той же шрапнелью, которая задела и меня.

Я осмотрелся и увидел, что мой левый башмак в крови и что меня что-то режет в ногу. Белый костюм оказался продранным в нескольких местах, и отовсюду сочилась кровь. Лицо было обрызгано кровью, и я не знал – моя ли это или чужая.