– Проходи, – сказал Петрович, – я сейчас чайник поставлю.

Алексей, молча, прошел на кухню и также молча, опустился на деревянный табурет.

– Ну, как дела? – взглянув на приятеля поверх очков, спросил Петрович.

Алексей опять промолчал, неопределенно махнув рукой, глядя в окно.

– Понятно, – сказал Петрович и достал из холодильника бутылку «Столичной».

– К барьеру, – негромко скомандовал Петрович и разлил водку по небольшим стопкам.

Алексей, дрожащей рукой, взял со стола налитую до краев стопку и, капая себе на спортивные брюки, одним глотком ее осушил. Поставив на грязную скатерть стола пустую посудину, и жестом отказавшись от вареной колбасы, Алексей закурил. Закурил и Петрович, с интересом поглядывая на друга, вероятно догадываясь, что того что-то мучает.

– Что, дружок, похмелье? – ласково улыбаясь, спросил Петрович.

Алексей никак не прореагировал на этот дружеский укол.

Перед его мысленным взором вновь возник образ амазонки в латах, с обезображенным лицом и с ножом в руках. Видение было настолько реально, что его забила крупная дрожь, и к действительности он вернулся оттого, что его тряс за плечо Петрович, обеспокоенный состоянием приятеля.

– Леша, что с тобой? – взволнованно спросил тот.

– Не знаю, – растерянно ответил Алексей, – чертовщина какая-то мерещится.

– Держи, – сказал Петрович, наливая приятелю вторую стопку.

– А ты?

– Не хочу. Пока.

Алексей всегда уважал Петровича за такую силу воли.

Петрович встал, подошел к окну кухни и присев на подоконник, спросил:

– А кто там кричал на улице, ты случайно не видел?

– Алла Владимировна.

– Да ну! А что случилось?

– Не знаю, она пробежала мимо. По-моему она меня не заметила.

Друзья помолчали.

– А я прошедшей ночью не спал, по долгу службы, ну ты сам знаешь, – немного помолчав, сказал Петрович, – настроение было какое-то лирическое. Стишат вот немного «накропал».

Алексей с интересом взглянул на товарища. Он знал о разносторонних талантах Петровича, но чтобы ночью, после посиделок со спиртным, еще и стихи писать, это уже было слишком.

Петрович откашлялся, поправил очки и, глядя на мятую бумажку, с пафосом начал декламировать:

Воззови и тебя не услышат,

Оступись и к тебе не придут…

– Постой, Петрович, – Алексей протестующе поднял руки, – все знают про твою способность поглощать спиртное в немеряных количествах, но что бы потом еще и стихи писать. Если еще учесть, что я не разбираюсь в поэзии, да тем более сегодня.

– А что случилось? – спросил Петрович.

– Да знаешь, – Алексей замялся, не зная с чего начать, – сон мне приснился ночью какой-то странный.

– Кошмарный что ли? – спросил Петрович, – ну, после злоупотребления (здесь он щелкнул пальцем себя по шее) это в порядке вещей. Я, например, в это время стараюсь вообще не спать, потому что…

– Да ты не понял, – поморщившись, перебил друга Алексей, – это был не кошмар, а как будто я смотрел кино и в этом кино в главной роли как будто бы был я сам. Бывало это с тобой?

– Нет. А что тебе снилось?

– Вот в том то и дело что… Сам не пойму. Вроде бы, будто бы, я был сыном вождя племени, и на наше стойбище нападают амазонки…

Алексей замолчал, вероятно, вспоминая, что ему еще приснилось.

– Амазонки, говоришь? Ну и что здесь странного? Обычный сон. Начитался в свое время исторических книг и вот сейчас пожинаешь плоды.

– Да в том то и дело что действие происходит не в прошлом, а в будущем, после Мировой войны, когда мало людей осталось на Земле.

– А как это ты узнал, что это будущее, а не прошлое? – спросил Петрович.