Он слепо взглянул на меня, негромко рассмеялся.

– Сочи – это не рядом, Кирилл. Это очень и очень далеко. Думаю, не на небесах, сенаторам там места нет, так что где-нибудь пониже и поглубже. Понятно, что кое-кто в Кремле всполошился. Короче!.. – Он встряхнулся. – Все это мишура и нюансы, а главное – то, что Алису уже пытались однажды похитить. Им это почти удалось, и кое-чему моя девонька успела стать свидетелем. Дело уладили, положив еще с полдюжины придурков, но пришлось срочно менять дислокацию. Так сказать, временно ретироваться. Политика – дело переменчивое. Сегодня ты на коне, а завтра, глядишь, тебя затопчет собственный скакун.

– Поэтому вы и хотите, чтобы она уехала?

– Поэтому и хочу!

– Так может, проще спрятать Алису где-нибудь в России? Отвезти в тьму-таракань, в деревушку какую-нибудь – и все дела! – я вытер руки о салфетку. – Что за мода такая пошла – прятаться за рубежом? Там и найти, думаю, много проще. Иностранцы – все на виду. А в нашей глухомани – сто лет ищи-свищи, никого не найдешь. У нас же десятки тысяч деревень! И не надо никаких Испаний с Венгриями! Солнце, воздух и вода – чем не курорт?

– Вот тут ты ошибаешься. Это добрый дяденька Познер уверяет всех, что законы за кордоном железные, а полиция неподкупная. Каждый видит то, что хочет видеть, а уж мне-то лучше других известно, что криминалитет на свободном западе царствует и процветает. Купить можно все, что угодно, а затаиться – и того проще. Паспортный режим, Кирюша, – не такая уж глупая вещь. Особенно в государствах со смутным режимом. Так что с их гуттаперчивой демократией, да с нашими деньгами – обстряпать любую темную сделку вовсе несложно. А уж спрятать человека – проще пареной репы. Это во-первых, а во-вторых… Возможно, я не возражал бы против деревни, в твоих словах есть резон, но неизвестно, сколько все это протянется. Может, год, а может, и все пять, – Петр Романович покачал головой. – Я не хочу, чтобы целых пять лет Алиса проскучала в какой-нибудь глухомани. Не тот возраст и не то воспитание. Тем более, что она знает кое-какие языки… В общем ей нужно учиться. Там это устроить не просто, но все-таки вполне реально. В твоей же деревне при всей ее безопасности отсутствует главное – а именно возможность образовываться и постигать жизнь.

– Вы считаете, что постигать жизнь в деревне невозможно?

– Да, я так считаю! Лет в шестьдесят-семьдесят, если, конечно, доживу, вероятно, я и сам куплю какое-нибудь уютное село, отстрою фермочку, заведу лошадок. Но что хорошо под старость, не всегда годится в молодости. Ты меня понимаешь?

– Более или менее. Я другого не понимаю, зачем вы все это мне рассказываете?

И снова в лице Петра Романовича произошла странная метаморфоза. Губы его нервно задергались. Ответил он не сразу.

– Видишь ли… У нее нет друга. Она не сумеет прожить одна. После того, что стряслось в Москве… Ее ведь тогда чуть-чуть не убили. Кому она может теперь верить?

– У вас нет верных помощников?

– Ты хочешь, чтобы я послал с ней своих бритых ублюдков? – он жестко улыбнулся. – Нет уж! Я знаю, как она к ним относится. В чем-то, пожалуй, и разделяю ее мнение.

– Даже так?

– Давай без этих ужимок, Кирилл. У нас с тобой серьезный разговор.

– Тем более хочется понять ваше ко мне отношение. Слишком уж крутые перепады.

Петр Романович подпер подбородок рукой.

– А перепадов и не было. С самого начала ты оказался крепким орешком, просто я не знал, кто ты есть.

– То есть?

– Видишь ли, ты вполне мог оказаться и человечком от НИХ.

– Вы шутите?

– Ни в малейшей степени. Эту территорию мы, по счастью, пока контролируем, но всех отдыхающих не проверить, верно?