– Да, дела… Еще вопрос, если препарат так эффективен, почему широко не используется, ведь больных становится все больше и больше?

– Хороший вопрос! В том то и дело, что таких больных не просто много, а катастрофически много. Гигантский финансовый пирог и основные едоки – крупные фармацевтические компании – не хотят делиться, и совсем не заинтересованы в появлении на рынке дешевого, безопасного и эффективного противоракового средства. А сами тем временем, выпускают все новые и новые, и все более дорогие и все менее эффективные препараты.

– Но это же откровенный цинизм!

– Не то слово.

– А что государство?

– А что государство, государству тоже нет до этого никакого дела. А потребность в препарате – колоссальная! Я не рекламирую вакцину, но люди откуда-то узнают, звонят и пишут из разных стран: Франции, Израиля, Германии, других, просят разрешения приехать и лечиться в нашей клинике, готовы платить любые деньги. Но у меня нет клиники, институт, где я работаю, занимается совсем другими проблемами и мне никто не разрешит принимать больных, тем более, препарат официально не зарегистрирован, то есть, его как бы и нет. Я продолжаю заниматься вакциной на чистом энтузиазме, по инерции, практически на свои деньги, и честно говоря, уже и не хочется продолжать…

– Поразительно, такая востребованная вещь и никому не нужна!

– Сам удивляюсь. Была попытка сотрудничать с бизнесменами, я предлагал им различные бизнес-планы. Ведь производство препарата – это не гуманитарная акция, при правильном подходе проект может быть коммерчески весьма успешным. Сначала вроде бы все загорались, обещали золотые горы, но как доходило до дела – сразу в кусты. Я пробовал убедить, говорил, что это не только выгодное вложение денег, но и их собственная страховка на будущее. Ведь все мы ходим под богом, всякое может случиться, могут заболеть родные, близкие, друзья, да и вы, мол, сами, не застрахованы. Но их ничем не проймешь, им надо все и сразу!

– А ведь и на самом деле, кто-нибудь из них пострадает…

– Вот именно! Но таков уж человек, каждый думает, что это все не про него, что минует чаша сия… Но увы…

– А что скажете о моем брате, нам можно надеяться?

– Надеяться надо обязательно. Но давайте сначала поработаем, а потом будем строить прогнозы. Я ознакомился со всеми заключениями и анализами. Жаль, что уже проводили химиотерапию, она изрядно подкосила иммунную систему, но не все потеряно. С утра и начнем, сделаем первую инъекцию, посмотрим, какой будет реакция, исходя из этого, и будем выбирать дальнейшую тактику.

– Хорошо. О, уже совсем поздно, вы, наверное, спать хотите?

– Да нет, еще немного посижу, здесь так уютно… А на меня не смотрите, отдыхайте…

– Я тоже посижу, – отозвалась Ксения.

– А мы, пожалуй, пойдем, – Виктор Михайлович взял жену под руку, и они ушли в дом.

Гость и Ксения сидели молча и пили зеленый чай с малиновым вареньем.

– Алексей Петрович, а вы, вероятно, обиделись за мое исчезновение?

– Совсем нет. Да, расстроился, да, переживал… Но не обиделся. Да и можно разве обижаться на море, радугу или луну?

– Помню, помню, это стихотворение…

– Так что, обид никаких не было, и нет, и уверен, не будет…

– А я, между прочим, частенько вспоминала вас…

– А я никогда не забывал. Нет, вру, один день не вспомнил: