6 июня 1922 года последовал декрет Совнаркома, который безо всякой насмешки можно считать историческим для органов, являющихся предметом этого исследования:

«В целях объединения всех видов цензуры печатных произведений учреждается Главное Управление по делам литературы и издательств при Народном Комиссариате Просвещения и его местные органы – при губернских отделах народного образования» (Главлит).

С этой даты начинается современная история советской цензуры.

Главлит – официальный орган советской цензуры, – существовал (с измененным названием) на протяжении всех лет советской власти. В последние десятилетия Советской власти это учреждение носило вывеску «Главное управление по охране государственных тайн в печати». 9999 читателей из 10000 подумают, что речь идет о каком-нибудь полувоенном управлении с ограниченными задачами, состоящими в том, чтобы в печать не проникли сведения о вооружении и передвижении наших войск.

Между тем, под этой вывеской функционировало могущественное учреждение, оказывавшее огромное влияние на все сферы общественной жизни. Оно замечало все, но само оставалось незаметным. Не будучи секретным, оно засекречивало добрую половину всей информации. Имея самое прямое отношение к печати, оно никогда в печати не упоминалось. О его существовании просто не знали. А те, кто знали, как правило, не очень задумывались о его роли, не понимали его функций, недооценивали его значение.

Предписания Главлита стали обязательными для всех авторов и издательств. Несмотря на изменявшиеся названия этого органа, все годы постоянно применялись термины вроде «отдать рукопись в лит», «залитовать пьесу» (или «получить лит»), «статье не дали лита». Глагола «литовать» нет в словарях, вероятно, только потому, что он не «залитован». Во всяком случае, других общеупотребительных терминов для обозначения священнодействий, связанных с цензурой, не было. Не говорить же, в самом деле: «На вашу статью не получено разрешение Главного Управления по охране государственных тайн в печати», когда можно сказать проще и понятней: «не дали лита»!

К полномочиям Главлита и механизму его работы мы вернемся несколько позже, а пока продолжим наш путь и проследим за развитием цезурных установлений. Благодаря обильному поливу административными указаниями и декретами, дерево цензуры продолжало расти, цвести и давать новые отростки. Видимо, климат двадцатых годов был для него достаточно благоприятным.

2 декабря 1922 года вышло постановление Совета Труда и Обороны «О порядке открытия печатных предприятий и наблюдения за ними». Разруха еще не кончилась, нэп был в самом разгаре, поэтому, уступая духу времени, постановление допускало открытие (с разрешения исполкомов) типографий не только государственным учреждениям и кооперативным организациям, но и частным лицам. Два пункта этого постановления, которые я сейчас процитирую, говорят о том, что уже тогда наблюдение за типографиями было поставлено значительно лучше, чем их открытие:

«7. Каждое печатное предприятие должно иметь шнуровую книгу, в которую заносятся все предназначенные к печатанию работы с указанием заказчика, числа экземпляров, формата, печатаются ли издания с разрешения цензуры или не подлежат представлению в цензуру.

…9. На каждом экземпляре должны быть обозначены наименование и адрес печатного предприятия и, если произведение подвергалось цензуре, то одобрение цензуры».

Первоначально Главлит имел своей задачей только цензуру печати. Надзор над зрелищами возлагался на заведующих губернскими отделами народного образования. Скоро такой надзор показался недостаточным. Декретом Совнаркома от 9 февраля 1923 года при Главлите был создан Комитет по контролю над репертуаром (Репертком), на который возлагалось «разрешение к постановке драматических, музыкальных и кинематографических произведений». Позднее (в 1934 г.) Репертком был отделен от Главлита и переименован в Главное управление по контролю за зрелищами и репертуаром при Наркомпросе РСФСР, но сокращение «Главрепертком» за ним надолго сохранилось. Вред, который нанесло это учреждение нашему обществу, трудно переоценить.