– Целовались?

– Что? – она засмеялась, я тоже.– Нет, боже, упаси!

– Всё в порядке, – бабушка протянула руку, погладила меня по волосам.– Я же вижу, что помада смазана. Когда-то это должно было произойти. Вчера, завтра, год спустя или в сегодняшнюю пятничную ночь, – она выглядела счастливой, думала, что её план удался. А затем, стирая маску салфеткой, сказала: « Я поставлю чайник», – и исчезла в дверном проёме нашей маленькой кухни.

С того дня я хранила эту тайну как можно тщательней. Не упоминала Франко в своих дневниках, говорила с бабушкой об Оливере, с которым мы так и не встретились больше. Наверняка он заметила то же, что и бабушка в ту ночь.

– Я так рада, что ты счастлива, – я улыбалась ей, ведь действительно за долгое время была по-настоящему счастливой.

С Франко мы виделись по утрам, по вечерам и по ночам. Чаще всего по ночам. Я выбиралась из дома, со всех ног бежала к парку, чтобы вновь услышать его голос и то, что он пытался внушить мне.

– Разве ты не хочешь жить так, как я? – спрашивал он, когда мы лежали под каким-то деревом. Несмотря на тьму, я не боялась. Франко говорил, что страх создали параноики, это самовнушение и здоровым людям нечего бояться. Мы не умрём, пока не станем одержимыми страхом и сомнениями.

– Хочу, – отвечала я, хоть и не знала, как и где он живёт. Мне нравилась та иллюзия, которой он подкармливал меня изо дня в день. Мне казалось, что он знает всё. Его уверенность передавалась мне.

– Но тебя что-то останавливает.– Он говорил об этих самых сомнениях. Франко твердил, что они не дают нам вкусить жизнь и совершать то, что мы хотим и что должны сделать. Это ограничение. Никто не должен был сомневаться. Ни в чём. Ни в нём, ни в его словах.

– Я, правда, не знаю, что именно…

Бывало, он пропадал на несколько дней. И бывало, возвращался и стучал в моё окно посреди ночи.

– Собирайся, – сказал он однажды, когда я отворила окно.

– Куда?

– Хочу показать тебе, где я живу.

Я собиралась, пока он курил рядом с деревом. Судорожно расчёсывала волосы, искала нужный наряд, хотя он всегда говорил, что одежда ничего не значит. Это просто тряпка, выполняющая свою миссию. Но мне всё равно хотелось выглядеть лучше с каждым разом, когда он видел меня. К слову, на тот момент, он ещё ни разу не прикоснулся ко мне, больше ни разу не поцеловал.

Я вылезла через окно, осторожно закрыла за собой форточку. Он взял меня за руку, выбросил окурок на соседский газон и мы быстро пошли вперёд, почти бегом. Он тянул меня за руку, а меня захватывали эмоции.

Тот самый трейлерный парк, в который я приходила. На этот раз не пустынный и безлюдный. Я увидела небольшие, но яркие язычки костра ещё издали. Мельтешащие в темноте силуэты, свет в окнах. Музыки не было, а может её просто перебивали разговоры. Франко встал позади меня, положил свою голову на мою, и повёл вперёд, сквозь странную, незнакомую мне толпу. Я чувствовала секундную панику, но его руки на талии словно заставляли поверить, что всё будет хорошо. И на самом деле, мой страх перед этими людьми был напрасным. Они все были такими же, как я. И такими же, как он.

Именно в эту ночь он попытался познакомить меня с остальными.

– Это Малена, – гордо сказал он, подталкивая меня вперёд. От огня несло жаром, я руками перебирала подол юбки.– Она хочет стать частью нас всех, – я не до конца понимала, о чём он, я просто осматривала каждое изучающее меня лицо. Много женщин, в основном мои ровесницы, девушки постарше, но ненамного. Были и мужчины, одному мальчишке даже десяти на вид не исполнилось. Я смотрела на их одежду, что мало отличалась от одежды Франко, смотрела на их волосы, сальные, зализанные, распущенные. А потом я видела эту безмятежность на лицах, спокойствие, отстранённость и дружелюбие. Это то, что заставило меня поверить Франко ещё больше.– Мы отказались от всего. От всех этих человеческих бессмысленных ценностей. Мы отказались от всего, что могло ограничить наше мышление. Мы отказались от стереотипов и страхов, от проблем и лишних мыслей, от денег, которые заставляют нас хотеть большего, которые убивают в нас личности. Малена, – он обошёл меня, приложил ладони к щекам, пока мы были окружены толпой, – мы счастливы, потому что мы те, кто мы есть. Мы не живём по чужим правилам, не испытываем зависти и ненависти. Мы любим друг друга, мы уважаем друг друга. И мы помогаем друг другу обрести себя, – и он вновь поцеловал меня, все вокруг заахали, кто-то смеялся, не злобно, а наоборот, словно от радости.