Наконец Маран определился с местом ночевки, выбрав большую поляну. К ней и наезженные тропки ведут, значит, многие выбирали для отдыха. И весело журчащий рядышком ручей порадовал возможностью поплескаться перед сном.

– Дочка, а нет ли настоечки какой, а то суставы ломит что-то, к дождю, видать. – Вит, кряхтя, спрыгнул с козел, отбросив поводья на круп лошади, и, морщась, потер обрубок кисти.

– Есть кое-что получше, дедушка Вит, – улыбнулась я. – Сейчас мазь вам дам добрую, пахучая, конечно, но боль снимет непременно. А на ужин заварим травок – и уйдет вся ломота. Правда, на время, но если пить всю дорогу, то хорошо себя чувствовать будете.

Пока мы возились со стариковым обрубком, остальные устраивали ночлег. Расседлали лошадей, выставили охрану. В наступающих сумерках я заметила в кустах светящиеся волчьи глаза караульных, тенями сновавших вокруг лагеря.

К большому костру, вокруг которого расселись остальные спутники, я шла, после того как вымыла руки в ручье, испытывая смущение и неловкость. Однако, поймав несколько любопытных мужских взглядов соплеменников без плотского и обидного намека, приободрилась. Лишь поверенный князя, поблескивая красивыми, почти круглыми, желто-карими глазами, слегка прикрыв веки, наблюдал за мной с каким-то своим интересом. Он чуть наклонил голову, отчего темная, со светлыми крапинами шевелюра рассыпалась по широким плечам. По характерным круглым ушам – черного цвета, небольшим, с крупными белыми точками на тыльной стороне – я догадалась, что Роман довольно крупный кот-оцелот.

Под его взглядом я вновь невольно вспомнила о смотринах и прискорбном факте, что соблазнять-то не умею. Или заигрывать, как еще говорят. Если бы Амаль хоть раз заметил мою попытку кому-то понравиться, убил бы беднягу и меня избил. А привлечь внимание князя лишь за счет природного обаяния рыжей мордочки моего каракала надежды мало. Необходимо срочно научиться обольщать, ну или что там еще нужно, чтобы застолбить князя… точнее, выгодно… тьфу, опять не о том думаю, счастливо выйти замуж…

Ой, чуть не споткнулась, задумавшись о насущном. Посмотрела я на спутников и выбрала, на ком сейчас попробую женские хитрости применить. Отбросив сомнения и расхрабрившись, кокетливо, плавно – кошка я или кто? – одернула темно-синий сарафан, расшитый красными узорами. И словно невзначай перекинула край плата с правого плеча на спину, открыв длинную шею в вырезе рубашки. Скромном, правда, вырезе, но с чего-то же начинать надо? Буду как новичок в школе, как будто первую ступень обучения начала. Вот подучусь маленько и – ух-х-х… сведу с ума князя.

Уже хотела дальше идти, но вспомнила об одной важной ухватке, без которой обольщение в неумелое заигрывание превращается. Облизнула губы, как наши волчицы делают, приманивая взгляды холостяков, и попыталась напустить в глаза поволоки.

«Эх, тяжела доля невинной, нецелованной девицы моего возраста!» – посетовала про себя и, по-кошачьи мягко ступая, направилась к костру, покачивая бедрами и не сводя зазывного взгляда с Романа.

Подействовало! У него глаза вспыхнули в темноте, будто две звезды, жадно, с горячим интересом и… весельем. Кошак облезлый!

Маран, сидевший напротив Романа, захохотал, видимо, отметив мои старания. Вслед ему и другие зрители тоже развеселились.

– Дочка, так… юбками голодные вдовушки крутят. А приличные девицы смотрят долу да алеют перед мужиком как маков цвет, – проворчал Вит. Потом брюзгливо добавил: – Не срамилась бы.

От стыда хотелось сбежать к себе в кибитку и зарыться там под мехами поглубже, но меня неожиданно поддержал Роман: