Мы переходим заброшенный стадион, пролезаем через ограду и оказываемся на заросшей кустами набережной. Внизу тёмная речная вода Волги, мы спускаемся прямо к ней. Раздираем пакеты, стелим их на землю, выкладываем на них пиво и сигареты. Не похоже на детский пикник из фильмов.

Я делаю вид, что знаю как нужно. Уверенно беру банку, с железным звуком откупориваю её и выливаю пиво себе в рот. Вкус удивительно мерзкий, но девчонки пьют уверенно и не хочется казаться лохушкой. Я стараюсь не дышать, чтобы поменьше ощущать во рту ужасную горечь. Быстрей бы наступило то восхитительное счастье, которое было тогда на кухне после мартини. Вскоре в голове начинает туманиться и вкус пива не кажется таким отталкивающим. Мы садимся ближе и ближе друг к другу. Кажется, будто я дружу с этими девочками сто лет. Темы наших разговоров становятся всё откровеннее.

Обсуждаем мы, в основном, парней.

– Серый провожает меня – рассказывает Кира – в подъезде подходит…

– И что? – спрашиваю я, в животе щекотно от предвкушения Кириного ответа.

– И как засосёт! – Кира прыскает смехом, мы тоже.

– А вы с Димкой сосались уже? – спрашивает Лера меня.

– Я еще ни с кем никогда – после пива я уже не стесняюсь признаться.

– Ого! – смеётся Кира – Целочка!

Кира вдруг вскакивает, берёт за руки Леру и Айгюль. Вместе они начинают водить вокруг меня хоровод, громко крича:

– Целочка, целочка!

Пьяно хохоча, я падаю спиной на траву. Девчонки падают сверху на меня. Кажется, наш смех слышен на другом берегу Волги.

Как же я рада, что попала в их компанию. Какие они удивительно взрослые. Я думаю о маме, тёте Наташе и весёлых сборищах на нашей кухне. Хорошо, что теперь у меня тоже есть такие подруги.

…Я вспоминаю о том, что мне нужно домой, когда на улице окончательно темнеет. В черноте ночи лишь тлеют оранжевые светлячки наших сигарет.

– Блятт…– я подскакиваю и тут же падаю обратно. Ноги не слушаются меня, и язык тоже.

– Я домой – я перевожу взгляд от одного оранжевого огонька к другому, но не вижу их по отдельности, они сливаются в одно большое горящее пятно – блядь…

Кажется, девчонки что-то отвечают мне, но я слышу их будто издалека. Мысли в голове путаются, всплывают странные образы, сквозь них сереной пробивается тревожное: мне давно надо быть дома.

Я начинаю забираться на холм и падаю. Во рту земля, на зубах начинает противно хрустеть. Я сплёвываю и карабкаюсь на холм вновь. Наконец передо мной забор стадиона. Перелезая сквозь дырку, я падаю вновь, рукой пытаясь ухватиться за железный штырь, торчащий из каменной ограды. Появляется кровь, но мне почему-то не больно. Я отстранённо смотрю на бордовые капли, падающие на землю, и иду дальше. Дорога. Фары машин мимо, желтые и красные, сливающиеся в одну длинную световую линию. Во мне просыпается инстинкт самосохранения – усилием я направляю мысли на свои ноги, чтобы не упасть под несущиеся мимо колёса. Посередине дороги я останавливаюсь, чтобы пропустить машины, меня шатает из стороны в сторону. Передо мной притормаживает тёмно-красная тонированная «девятка». Окно опускается, обнажая мужское лицо с чёрной щетиной.

– Давай подвезу, садись! – лицо улыбается мне жёлтыми зубами.

Чуть взвизгнув, я кидаюсь вбок, чтобы оббежать девятку сзади. Слышится урчание – щетина нажимает на педаль газа, красный бампер уплывет из поля зрения. Я бегу через дорогу. От испуга в голове немного проясняется, удаётся распутать клубок обрывочных мыслей. Оглядываю себя с головы до ног. Одежда грязная, рукав запачкан кровью. И, наверняка, от меня несёт как от помоечного алкаша. По пути мне попадается какое-то административное здание – на газоне перед ним растут голубые нарядные ели. Я отрываю ветку и жую иголки – пьяной мне это кажется хорошей идеей. Так от меня будет пахнуть хвоей. Потом, чтобы протрезветь, я сильно бью себя по щекам.