Через трое суток его перевели в общую палату. Лариса этого уже не видела. Она вернулась в Рязань, хотя главврач госпиталя просил остаться. Накануне у них состоялся неприятный разговор. Полковник встретил ее в коридоре, когда она шла к мужу. Попросил женщину зайти после посещения. Зашел в пару палат, чтобы осмотреть прооперированных накануне раненых. Едва успел вернуться в кабинет, как раздался стук в дверь. Лариса заглянула в комнату и со спокойной улыбкой спросила:

– Разрешите?

Полковник указал жестом на диван, удивляясь быстрому визиту:

– Присаживайтесь. Я бы хотел поговорить, Лариса Анатольевна о вашем муже. Ранение было очень тяжелым и выжил он только благодаря тому, что с перевала вывезли вовремя. Ему нужен уход и внимание.

Она удивилась:

– Разве в госпитале не хватает нянечек или медсестер?

Он внимательно посмотрел на холеное лицо:

– Я не об этом. Ему нужен родной человек рядом. Я слышал, что вы собираетесь сегодня вечером лететь домой. Хочу просить вас остаться. Раненому гораздо легче, когда о нем заботится родной человек.

Лариса удивилась еще больше:

– Зачем? Ведь Костя очнулся и согласен, чтоб я вернулась и продолжила работу…

Хирург понял, что разговор бесполезен и отвернулся к окну:

– В таком случае можете ехать. Я больше ничего не скажу, хотя по-человечески не понимаю вас. Ваш муж лежит после тяжелого ранения, а вы не хотите быть рядом. Многие женщины проводят рядом с мужьями по полгода и не жалуются.

Женщина фыркнула вставая:

– Значит им делать нечего! Я пошла. Мне еще надо купить перекусить на дорогу. До свидания!

Спокойно развернулась и ушла. Полковник брезгливо поморщился, глядя вслед. Потер левую сторону груди ладонью и нажал на кнопку. Прибежала дежурная медсестра:

– Что случилось, Виктор Михайлович? Эта дамочка выскочила от вас такая злая, даже не попрощалась…

– Накаплите мне корвалольчика, Аннушка!

Опустился в кресло без сил, а женщина кинулась к стеклянному шкафу в углу. Торопливо звякала склянками. В воздухе резко запахло сердечным лекарством. Медсестра подошла и сама поднесла мерный стаканчик к губам хирурга. Тихо спросила:

– Это из-за нее?

Он грустно кивнул и промолвил:

– Иногда офицерам попадаются в жены стервы. Относитесь к майору Силаеву помягче, но делайте это так, чтоб он не заметил.

Женщина догадливо усмехнулась:

– Дамочка уезжает? Скатертью дорога. Все равно пользы никакой. Хоть бы сок купила мужику. Идет, сумочкой помахивает! Пять минут посидит и бежать! Давить таких надо!

В это время в Москве генерал Бредин разговаривал в кабинете с полковником Горчаковым. В углу равномерно стучали огромные напольные часы с гирями. На одном углу огромного дубового стола находился телефонный аппарат и бронзовый письменный прибор с воткнутой в гнездо ручкой с золотистым кончиком. На другом краю стоял серебряный поднос. На нем тарелка с пряниками в розовой глазури, большой пузатый чайник с заваркой и стаканы. Оба офицера не спеша пили чай с лимоном из стаканов в серебряных подстаканниках. Бредин немного отпил дымящегося паром напитка и вздохнул:

– Леонид, что делать будем? Вероятно, уже по всему Афганистану разнеслось, что Искандер женщина. Ухаживания неминуемы, хоть прячь ее лицо под маску, хоть не прячь.

Полковник развел руками:

– А мы и не станем прятать! Она не так беспомощна, как в тот день, когда появилась у нас. Марина может постоять за себя. Ухажерам туго придется.

Генерал задумчиво посмотрел на него:

– Ты думаешь, что стоит вновь вернуть ее в Афган?

Горчаков пожал плечами:

– Между нами говоря, мне этого не хочется, но она сама туда рвется. За почти пять лет работы на ее счету успешных операций было больше, чем у бригад, посланных для этой же цели. Я тут выяснял – на большинстве точек считают, что Искандер погибла.