– Ах, Витя, я больше не могу. Что же меня ждет? Может ты прав был, когда предлагал сделать аборт? А сейчас уже поздно, но мне так тяжело! Еще ходить и ходить. Я ночами не сплю и днем не могу, Павлик не дает. А что я буду делать, когда родится малыш? Мне опять не спать? Я не вынесу двоих. Галина Федоровна тоже не железная, да и она, по-моему, к своей дочери собирается. А больше никого чужого в своем доме я видеть не хочу. Что делать?

– Успокойся, Элла. Все это надуманные страхи. Не ты первая будешь двоих детей иметь. Справишься.

– Не справлюсь! Я не семижильная. И я хотела одного ребенка, а не двоих.

– Разве? А я думал, двоих, когда ты решила рожать второго. Если тебе тяжело, поезжай к матери. Родишь там, и она поможет тебе с ребятами, раз Галина Федоровна собирается уезжать.

Это разумное предложение вдруг вывело Эллу из себя. От ее жалостливого вида не осталось и следа. Она стала гневно упрекать мужа в равнодушии, безответственности и пренебрежении ею.

– Да как тебе в голову такое могло прийти? Хочешь избавиться от меня, да? Нет, мой дорогой, ничего не выйдет! Тебе легче от жены избавиться, чем от чужого ребенка. Неужели не понятно, что мальчишка не может дольше оставаться с нами? Ты дурак что ли, что вешаешь мне на шею…

Она не договорила, ее прервала на полуслове несильная, но смачная пощечина. Элла этого не ожидала. Она инстинктивно схватилась за щеку и, всхлипнув, вдруг захохотала. Потом резко остановилась, посмотрела на Виктора злобным, невидящим взглядом, сплюнула на пол и вышла.

Виктору стало страшно. Он был почти уверен, что его жена не в себе, и у нее что-то с головой. Такое поведение нельзя было расценивать, как поведение нормального человека. Все ее слова, нервозность, выходки не оставляли у него никаких сомнений в невменяемости Эллы. Но он не хотел никак с этим бороться. Он устал от нее.

– Господи, ну и стерва, больная сумасшедшая стерва, – вполголоса произнес он и даже не двинулся с места, чтобы разыскать жену и попытаться успокоить ее. Элла тем не менее истерики не закатила. Она закрылась в своей спальне и целую неделю почти не выходила оттуда.

Галина Федоровна не стала вмешиваться в эту ссору, просто ушла к себе, забрав Павлика. Она уже давно не спрашивала у его родителей, может ли она забрать мальчика. Элле было все равно, а Виктор предательски молчал, чтобы не раздражать Эллу, он надеялся, что рано или поздно ситуация изменится, и сынишка снова станет любимым и желанным для его жены. Он считал, что это временно, пока Элла недомогает, а потом все наладится. Но сейчас он понял, что все намного серьезнее и страшнее. Виктор смирился с тем, что Галина Федоровна с Павликом у них пока не появляется, в глубине души он уговаривал себя, что это необходимая мера. Но он звонил им почти каждый день и завозил продукты.

– Извините, Галина Федоровна. Элла очень плохо переносит беременность. Но вы можете в любое время прийти к нам домой. Никаких проблем и препятствий нет. Хотя обстановка у нас тяжелая, я вас понимаю, – сказал он ей в очередной свой приход.

Неожиданно Галина Федоровна пригласила его на чашку чая. Павлик радостно бегал по длинной прихожей и, казалось, чувствовал себя как дома. Галина Федоровна заварила крепкий чай и достала свежеиспеченные булочки.

– Угощайтесь, а я пока Павлика уложу. Поздно уже, – сказала она и увела мальчика в спальню.

Вернувшись минут через пятнадцать, она села напротив Виктора и сказала немного неуверенно:

– Виктор Леонидович, вы меня извините, если я не в свое дело… но мне кажется вам нужно и впрямь Павлика вернуть.