Женька ещё раз перебрала все фотографии, но ничего похожего не нашла. Со старых чёрно-белых снимков на неё смотрели совершенно чужие люди. Вот группа рабочих, вероятно, строителей, стоит на фоне большого плаката, на котором крупными буквами написано: «Магнитостроевцы! Сдадим объект…» Следующая строка закрыта фигурами людей. Что они там собрались сдавать? Новый цех? Или жилой дом? Присмотревшись повнимательнее, Женька нашла среди строителей девушку, похожую на Евгению Петровну. Вероятно, это она в молодости. А вот она сидит за кульманом, что-то чертит. Во взгляде – серьёзность и сосредоточенность. Молодая, красивая, уверенная в себе. Женька внимательно вглядывается в её черты, потом снова перебирает старые снимки. Со всех фотографий веет совершенно другой, незнакомой ей жизнью.

Одно фото выделяется особо. Оно явно дореволюционное, напечатанное на плотной бумаге, а на обратной стороне необычная надпись: «Фотографическое ателье П. П. Павловъ. 1916 годъ». На снимке запечатлена счастливая семья. Молодая дама в широкополой кружевной шляпке и красивом платье с оборками сидит на стуле с высокой спинкой. Голова слегка откинута назад, спина прямая. Левой рукой она обнимает стоящую рядом с ней девчушку с широко распахнутыми глазами, в которых читается ожидание чуда. Пышное платьице на девочке перетянуто широким пояском, на голове – соломенный капор, завязанный под подбородком атласными лентами. Позади них стоит важный господин в тёмном сюртуке и светлой рубашке. Его правая рука лежит на плече женщины. На лице читается довольство. Кто они такие и какое отношение имеют к ней, Женьке? Неужели эта юная барышня и есть Евгения Петровна? Сложно сказать. Но неспроста ведь прабабушка хранила это фото.

Женька отложила снимки в сторону и вынула из папки остальное содержимое: толстую тетрадь, исписанную всё теми же фиолетовыми чернилами, и множество разрозненных листочков, на которых были либо стихи, либо карандашные наброски. Похоже, прабабушка тоже любила рисовать, видимо, это у них семейное. Некоторые рисунки были подписаны по-французски. Женька бегло просматривала их и складывала в стопку. Она решила оставить это на потом, а сейчас начать с тетради. Но глаз её невольно зацепился за первую строфу на одном из листков:

Женька прочла и задумалась. Она представила молодую Евгению Петровну, которая стоит у окна, сложив руки на своём большом животе, и смотрит вслед уходящему от неё мужчине, отцу её будущего ребёнка. Зачем он встретился на её пути? Это была неизбежность или случайность? Или неизбежность и случайность одновременно? Но разве так бывает? А может, и Женькино знакомство с Ильёй было неизбежностью? Или всё-таки случайностью? Господи! У них даже имена совпадают! Илья Тарасович и Евгения Петровна. Илья и Евгения.

Как тонко всё срежиссировано! Как хитроумно!

Женька отложила листочки и раскрыла тетрадь. Уже знакомым ей почерком посередине первой страницы было написано: «Долг обязывает меня начать эти записи, дабы потомки мои знали свои корни». Перевернув страницу, она углубилась в чтение.

Оказалось, что прабабушка Женя происходила из дворянского рода. Матушка её, Мария Александровна Данилова, выпускница института благородных девиц, в январе 1912 года вышла замуж по взаимной любви за отставного офицера Петра Евгеньевича Лаврова. В конце этого

же года, как раз накануне Рождества, у них родилась дочь. Пётр Евгеньевич ждал наследника и хотел назвать его Евгением в честь своего отца, да и по святцам это было вполне подходящее имя. Рождение дочери смешало его планы, но после недолгих раздумий новорожденная была наречена Евгенией.