Неразрывно с этим способом доказывания следует рассматривать и ответственность за дачу ложных свидетельских показаний. Ответственность устанавливалась на основании девятой библейской заповеди, которая была призвана гарантировать законность судопроизводства, а потому запрещала говорить ложь о другом человеке: «Не послушествуй на друга твоего свидетельства ложна», т. е. сплетничать, клеветать, злословить и наговаривать[60]. Все эти понятия, по толкованию В. И. Даля, с древних времен объединяются одним емким русским термином «ябедничать»[61]. Законодатель, учитывая эту особенность, ложное свидетельство закреплял в уголовном законе именно как «ябедничество» (ст. 8 Суд. 1497). Под этим деянием подразумевался ложный донос – «злостная клевета»[62], которая признается тяжким преступлением. Ее цель – обвинить невиновного человека. Ябедничество в значении ложных доноса и показаний, ранее не известное Русской Правде, получает закрепление в других законах, причем законодатели последовательно включают его в категорию особо тяжких преступлений (ст. 59, 72 Суд. 1550; 113 Суд. 1589). Одновременно с этим встречаются и другие понятия, обозначающие это преступление. Так, Судебник 1550 г., указывая на ложное свидетельство, преимущественно употребляет в своих статьях словосочетание «обвинит не по суду» (ст. 2, 3), «солгал» (ст. 6, 8, 9), «оболживит» (ст. 69) и др.

В соответствии с другой заповедью, определяющей степень возмездия за лжесвидетельство, устанавливалось наказание: «Лжесвидетель не останется ненаказанным, и кто говорит ложь, погибнет» (Пр. 19, 9). Реализуя эту установку, Судебники определяли наказание за лжесвидетельство в виде смертной казни (ст. 8 Суд. 1497) или торговой казни и тюремного заключения (ст. 9, 11 и др. Суд. 1550).

В XVI в. лжесвидетельство, ложные иски, подкуп свидетелей в судебных делах, а также подмет, т. е. подбрасывание кому-либо похищенного имущества с целью обвинения его в разбое или татьбе приобретали массовый характер. При отправлении правосудия сложилась ситуация, точно характеризуемая библейской фразой: «…а свидетель ложный наговорит много лжи» (Притч. 14, 5). Ябеды и крамолы «злых людей» приносят значительный ущерб, дезорганизуют работу судов и «тяжи негожие умножают», а «в судах лжут и говорят не по делу, оттягивая суд, чтоб надолго не вершити»[63].

Максим Грек пишет о своих современниках, «имевших право чинить суд и расправу. Они, по его словам, часто гласно распускали слухи, что подсудимый может быть и оправдан и осужден, т. е. что надежда на правоту или опасение вины суть вещи сами по себе пустыя, а все дело в том, кто принесет „множайшую мзду", тот будет и прав». Изобретательность отдельных корыстолюбивых судей в лжесвидетельстве не знала никаких границ и приобретала характер такого «злодеяния, которому нет и не может быть оправдания». Так, прибыв на место своей службы и собрав нужные сведения, судьи «приказывали своим слугам тайком, ночью, бросать в домы богачей какия либо непозволенныя вещи, а нередко труп мертвеца, и потом начинали над мнимовиновными суд и расправу, кончавшиеся, разумеется, тем, что часть имения мнимого преступника обращалась в благоприобретенное судьи». Имели место случаи, когда «представители правды приказывали бросать мертвый труп не в дом частного лица… но “посреди стогны”, чтобы обвинить… целую часть города и чрез это приобресть „сребро много". Так высший правительствующий класс угнетал беззащитный народ, позволяя себе над ним всякия насилия и грабежи, совсем забывая, что такое милость и сострадание, правда и братская христианская любовь»