Карта гласила, что дальше, если налево ехать от гостиницы через город основная трасса между областными центрами со множеством поселков и мелких городишек. А вот если направо поехать, то и дорога не такая широкая нарисована и посёлков куда меньше. А значит, там немного людей, тише жизнь и проще найти покой. Затеряться среди пары сотен селян не удастся, но тут такие леса, судя по той же карте, в которых и медведю пропасть – раз плюнуть. Прямо, вопреки фольклору, дороги не было вообще никакой.

– Иногда вот очень хорошо, что выбора нет. Значит, идёшь верной дорогой. Своей. Вот туда и поедем. По дороге разберёмся.

Через пару часов после выезда путешественницы попали в такой шторм, из которого, казалось, дороги нет ни вперёд, ни назад. А прогноз вроде бы ничего такого не предвещал. Дорога шла через лес, ровная, узкая, до боли одинаковая, что слева, что справа. Серый ливень стеной, как по шаблону вырезанные огромные разлапистые ели. Штормовой ветер гнул вековечные деревья, как траву. На крышу машины то и дело падало что-то тяжёлое, заставляя инстинктивно сжиматься, прятать голову в плечи поглядывать на дочку. Малышка хныкала, чувствуя беспокойство мамы и мятеж в природе.

Ведьме казалось, что по дороге мечутся потревоженные стихией дикие животные. Она всё время боялась на кого-то наехать и с ужасом представляла, как в непогоду не разглядит на дороге человека и тогда всё. Все её планы коту под хвост, сидеть ей долго и нудно, а что будет с малышкой она и думать не хотела. Страхи выступали сквозь завесу дождя и принимали почти физические формы. Она лихорадочно искала хотя бы какой-то просвет среди елей. Наконец подвернулся небольшой карман вдоль дороги, она медленно свернула и кое-как припарковалась, слабо различая окружающее за потоками дождя.

Она перебралась к малышке, вынула её из кресла и, завернувшись вместе с ней в два пледа, устроилась сзади. Шум и грохот дождя и ломающихся деревьев не то что уснуть не давали, а скорее вгоняли в какую-то бездну липучего и тягостного страха. Она долго беззвучно рыдала, наконец, головная боль и отчаяние взяли верх. Ведьма провалилась в глубокий тревожный сон.

В нём она шла по улице своего детства, полыхающей пожарами до небес. Вокруг ни одной живой души. Зато вместо асфальта и тротуарной плитки были горы трупов, буквально горы. Везде текла кровь. Чёрные тучи застилали небо. Редкие люди, которых стояли на тротуарах то тут, то там, на поверку оказались бесами и чертями. Они её не видели, но некоторые поворачивали голову ровно туда, где она была, или вздрагивали, когда она проходила мимо. Чувствовали её свет. Она откуда-то знала: их задача – поймать и убить её. Она ходила кругами по улице, стараясь не наступать на тела. Внезапно ведьма увидела: трупы шевелятся. Они вроде бы живы. При этом она точно знала: трогать их нельзя, помогать нельзя, ни в коем случае, никому. Ничего не трогать. Ни к кому не прикасаться. Это ад. И ей просто нужно выйти отсюда, просто найти дорогу и найти то, чего ради жить. Тогда она свободна. А эти люди, тела, души просто страдальцы, которые своими земными жизнями уже подписали себе приговор и здесь коротают свои тёмные дни. Им не помочь. Её окунули туда, чтобы подловить на вечном желании всем помогать. На желании спасать. На её предназначении. Ей нужно было найти эту связь со Светом и она нашла. Сам собой возник в руках телефон и она позвонила домой, где её живая мама играла с малышкой, её дочкой. Она слышала, как смеётся дочка, как смеётся мама. Она буквально видела свою комнату, залитую солнцем. Видела, как мама сидит на диване, протягивая руки к внучке, которая только учится ходить, как, заливаясь смехом, кроха делает свои первые шаги, и как мама её ловит. Она держала телефон около уха и слышала их голоса, и в то же время отчётливо видела эту полную счастья картину.