– Хорош, мужики. Сдается мне, что этак мы с места не сдвинемся.

– Точно говоришь, Дмитрич, – поддержал его Пролёт, поворачиваясь к преграде спиной. – Я вот что предлагаю.

Он медленно отступал назад, пока не уперся спиной в невидимую стену, а затем начал облокачиваться на нее всем телом. Преграда приняла весь вес Пролёта, и он, немного поерзав, расположился на ней, словно лег загорать на покатой крыше деревенского дома. Даже ногу одну поджал для удобства.

– Вперед мы точно не пройдем, – продолжил он свою речь. – Нужно вернуться назад, к взрывскладу. Ильич, по идее, должен уже для нас взрывчатку получить. Ильич хоть и взрывник, но человек основательный, он по-любому всего с запасом прихватит. Возьмем пару килограммов аммонита, пару кадэшек4 да взрывную машинку, и я эту стенку натуральным образом сотру с лица земли.

Введенный в заблуждение серьезным видом Пролёта и явно рассчитывавший услышать кое-что поумнее мастер сплюнул и махнул на шебутного проходчика рукой, а потом не выдержал и рассмеялся. Его смех подхватили остальные, включая и самого шутника. Причем последний смеялся так рьяно, что весь затрясся и даже запрокинул голову назад, в результате чего его каска слетела и, совсем никак не отреагировав на непроницаемое для человека препятствие, пару раз отскочила от бетонного основания и замерла метрах в двух за барьером.

Смех оборвался как по команде. Все удивленно переглянулись. Пролёт медленно и осторожно поднялся со своего странного ложа, затем, недолго думая, подобрал валявшийся под бортом штольни пустой огнетушитель и коротким броском отправил его вслед за каской. Тот беспрепятственно пролетел несколько метров и, гулко ударившись о рельс, остался лежать на людском трапе.

– Вона оно как… – задумчиво охарактеризовал он результат своего эксперимента.

Вскоре вслед за огнетушителем – не иначе как в качестве продолжения опыта – пролетело еще несколько предметов, а спустя минуту обстоятельный Михаил Иванович выудил при помощи ржавой арматурины утерянную каску. Он взял ее в руки, покрутил, рассматривая со всех сторон, и, не заметив ничего странного, водрузил на голову Пролёта.

– Эта штука, значит, только нас не пускает, – высказал и без того всем понятное заключение Славик. – А все неживое проходит свободно.

Молчаливо наблюдавший за творившимся мастер поднялся:

– Хорош играться, мужики. Странная это штука. Пойдем-ка мы лучше обратно – а то, глядишь, случится чего… Вот и лампочки уже едва тлеют… А у меня жена дома молодая.

Стоит ли говорить, что предложение было воспринято без возражений, и вскоре вся процессия, высвечивая себе путь фонарями, направилась в обратную сторону. А позади осталось нечто необъяснимое, которое заставляло жаться друг к другу и незримо подгоняло шедших одним только своим существованием. В голове мастера, на этот раз замыкавшего шествие, роилось множество мыслей и предположений, которые, впрочем, не в состоянии были внести в происходящее никакой ясности, а, наоборот, еще больше запутывали. Впервые в жизни ему попалось что-то, чего он не мог объяснить, используя свой пусть и недолгий, но все же достаточно богатый житейский опыт. У Ивана, по натуре бывшего скептиком, просто не умещались в сознании ни эта невидимая непонятная преграда, ни последствия, вытекающие из ее существования. Видимо, поэтому он решил оставить пустые терзания и переложить груз ответственности на широкие начальничьи плечи. Пусть голова болит, например, у зама, уж он-то найдет что с этой хреновиной делать. Придя к такому умозаключению, мастер вновь начал обретать свое обычное душевное равновесие. Оставалось, конечно, опасение, что зам, услышав объяснения, может усомниться в его умственном здоровье, но на этот случай имелись целых четыре свидетеля. Впрочем, сейчас эти самые свидетели все как один хранили молчание, видимо тоже безуспешно пытаясь вписать в свою картину мира недавние события.