– Надежность ничем не заменить, – назидательно сообщил Саймон. Он откинулся на спинку кресла и повторил свое изречение медленно, как молитву: – Надежность… ничем… не… заменить.

Мы смотрели друг на друга через полированную поверхность стола. У него были рубашка от Пьера Кардена, папа в Португалии и полное отсутствие проблем. А мне нужно было оплатить закладную и телефонные счета, мой кот лежал под капельницей, от машины отваливались самые нужные детали, и сердце мое переполняло отчаяние.

– Пожалуйста, – сказала я. Голос у меня дрожал. – Пожалуйста, дайте мне еще один шанс. Я буду надежной. Я буду думать о компании. Я… я скажу машине, чтобы она не ломалась… – Я подумала, не предложить ли мне отдаться ему, но решила, что он не поймет шутки.

– Что ж.

Он встал и подошел к окну. Моя судьба безвольно повисла у него в руках.

– Я человек справедливый, – сказал он, обращаясь к цветку в горшке на подоконнике. – Назовем это серьезным предупреждением. Вы согласны со мной, Элисон?

Цветок ничего не ответил.

– Это так справедливо, – услышала я чей-то жалкий, заискивающий голос. – Спасибо вам, Саймон. Я высоко ценю…

– Но это серьезное предупреждение будет занесено в ваше личное дело.

Жалкое заискивающее существо кивнуло в знак согласия. Ну конечно, в личное дело. Ничего другого я не заслужила. Публичная порка подошла бы больше, но тут уж ничего не поделаешь, сойдет и личное дело.

– И если что-то подобное еще хотя бы раз повторится, Элисон, я не стану делать никаких исключений.

– Конечно. Я понимаю.

– Никому не нравится увольнять своих служащих.

Неприкрытая угроза. Она вибрировала в воздухе между нами, вызывая у меня ответную дрожь.

– Спасибо вам, – еще раз повторила я, встала и выскочила за дверь, как мышь, волоча за собой хвост собственного позора.

– Как все прошло? – глупо улыбаясь, спросила Гундосая Николя, когда я проходила мимо ее стола по дороге в свой кабинет.

– Спасибо, чудесно. – Я улыбнулась ей: – Он классный парень, правда?

– Звонил ветеринар, – сообщила Люси, когда я вернулась домой, проведя на работе лишних два часа, чтобы отработать пропущенное время. – Кексик останется у него еще как минимум на две ночи, пока его состояние не стабилизируется, а потом он всю жизнь будет принимать лекарства.

– Всю жизнь? – Я обалдело уставилась на дочь. – Пока не стабилизируется? А что с ним?

– Что-то с почками, кажется. Он сказал, дело было очень серьезное, но он надеется, что состояние стабилизируется.

Я набрала номер приемной.

– Я не могу себе этого позволить. – Я попыталась прошептать это в трубку так, чтобы Люси меня не услышала. – У меня нет страховки для домашних питомцев.

Я чувствовала себя как в телевизионной рекламе этой самой страховки: «ЭТА семья не купила нашу страховку. А ЭТА семья купила!» Камера переключается на сияющих, ослепительно улыбающихся маму и папу, которые с нежностью наблюдают за ухоженными детьми, играющими с благополучно вылеченным питомцем. Угадайте, какая семья пожалела, что вообще появилась на свет?

– К сожалению, у вас нет выбора, – ответил ветеринар серьезным профессиональным тоном, означающим: «я-все-равно-заберу-ваши-деньги». – Кексик не сможет жить без этих лекарств. Если он не будет получать их, вам лучше его усыпить.

– Кексик поправится? – спросила Люси, тревожно глядя на меня, когда я повесила трубку.

Я постаралась придать своему лицу спокойное и серьезное выражение, которое умеют придавать лицу только матери, и обняла ее:

– Да, он поправится.

Дело в деньгах, вот и все.

– Привет, Пол дома?

Вот черт. Как будто мало того, что я должна звонить Полу и просить у него денег, обязательно к телефону должна была подойти проклятая Линнетт. Если бы мне не так нужны были деньги, я бы повесила трубку. Нет ничего хуже разговоров с Линнетт. Уж точно я предпочла бы сунуть голову в огонь, потому что в таком случае мозги у меня закипели бы не так скоро.