В решении государственных и международных вопросов ему была необходима изрядная тонкость ума и изворотливость. Смерть испанского короля Фердинанда в феврале 1516 года и восхождение на престол его шестнадцатилетнего внука Карла поднимали деликатные проблемы соотношения сил и влияния. Собственные титулы Карла свидетельствуют о сложности и запутанности континентальной политики. С 1506 года он являлся номинальным правителем Бургундии, спустя десять лет был коронован королем Испании, Карлом I; три года спустя он стал императором Священной Римской империи, приняв имя Карла V. Его земли в Центральной и Южной Европе составляли наследие династии Габсбургов, которому суждено было стать главным предметом внешнеполитических интересов Англии на протяжении следующей сотни лет.

О своих притязаниях на престолонаследие заявлял и другой молодой монарх. Франциск I взошел на трон Франции в 1515 году в возрасте двадцати лет, и в течение девяти месяцев он во главе армии осуществил переход на север Италии, где овладел Миланом. Это был подвиг, о котором Генрих мог лишь мечтать.

В первомайский праздник 1515 года Генрих поинтересовался о Франциске у венецианского посла. «Расскажи-ка мне, – потребовал он, – король Франции, каков он? Столь же высок, как я?» Разница в росте была невелика. «Тучен ли он?» Нет, отнюдь. «А какие у него ноги?» Худые, или «сухопарые». В этот момент король Англии приподнял подол своего дублета и положил руку на бедро. «Вот, посмотри. И голени у меня столь же добротные». Позже он заявил, что Франциск – француз, поэтому ему нельзя доверять.

Вплоть до самой смерти Генриха эти молодые монархи боролись за влияние или, по крайней мере, за временное превосходство, и международная история того времени состояла из их маневров и контрманевров. Заключались конвенции и тайные соглашения, происходили вооруженные стычки и войны, вторжения и осады. Европа превратилась для них в площадку для игр. При дворе каждого из них охота, рыцарские поединки и турниры стали олицетворением власти. Но когда три молодых человека затевают борьбу, в результате почти неминуемо проливается чья-то кровь.

Появление на арене трех могущественных суверенов изменило равновесие сил во всей Европе и, в частности, неизбежно привело к определенному снижению авторитета папы римского. Власть королей считалась наивысшей, господствующей над церковью и знатью. Между Карлом и Франциском постоянно возникали разногласия, поскольку территории их государств граничили друг с другом, и задачей Генриха было извлечь максимальную пользу из их соперничества. Впрочем, монархи далеко не всегда прибегали к открытым вооруженным действиям, пытаясь воспользоваться преимуществами более сподручных помолвок и династических браков. Рождение дочери 18 февраля 1516 года предоставило Генриху козырь в великой монаршей игре. И все же принцесса Мария стала для отца большим разочарованием: он надеялся и молился о сыне и наследнике, однако скрыл свое огорчение. «Мы оба молоды, – сказал он, – если в этот раз суждено было появиться на свет девочке, то с помощью Божьей родятся и сыновья». Но он ошибался.

Весной 1517 года на дверях собора Святого Павла повесили декларацию с жалобами на то, что «иностранцы» получают слишком много привилегий от короля и совета и что они «скупают шерсть в ущерб англичанам». Это послужило одним из поводов к восстаниям «Черного Первомая», которые обнажили радикальные и бунтарские настроения лондонской толпы. В конце апреля один из проповедников призвал англичан защищать свои дома и имущество от «чужаков», имея в виду торговцев из Флоренции, Венеции, Генуи и Парижа. Уолси вызвал городского мэра, услышав новости о том, что, как он выразился, «ваша необузданная молодежь чинит беспорядки и докучает иностранцам». Подобные волнения вызывали большую озабоченность у городского правления, не имевшего в своем распоряжении ни полицейских формирований, ни постоянной армии, дабы обеспечить соблюдение своих законов.