Немного повозившись с ключами, Солин толкнула внутрь дверь и вошла в дом. Рори оставалось лишь последовать за ней в просторную прихожую, где сразу привлекали внимание вычурный резной столик на одной ножке и роскошная люстра в стиле ампир. Солин сразу же сняла темные очки, положив их на стол рядом с сумочкой, и стала стягивать перчатки.

Какое-то время Рори с некоторой неловкостью просто смотрела на это, пока не поняла, что у Солин не получается их снять.

– Похоже, там трудная застежка. Давайте, я вам помогу.

Плечи Солин поникли, точно лепестки у внезапно увядшего цветка. Не ответив ни слова, она протянула руки к гостье. Поставив коробку на пол, Рори расстегнула обе перчатки, потом встретилась взглядом с Солин.

– Хотите, чтобы я их…

Та кивнула.

– Только не стягивайте их за пальцы. Надо отогнуть манжеты и снять, потихоньку выворачивая.

Рори стала делать, как ей велели, и, задержав дыхание, потянула за краешек лайковой кожи. Когда первая перчатка сошла с руки, послышался легкий вздох, хотя она даже не поняла, ее ли это был вздох или хозяйки дома. Женщина протянула ей вторую руку, и Рори вновь взялась за дело. На сей раз она обратила внимание, что Солин слегка прикусила нижнюю губу. Видимо, мучилась она не одной неловкостью.

Когда все было сделано, Рори положила перчатки на стол – обмякшие, вывернутые наизнанку, напоминающие сброшенный хитин какого-то огромного насекомого. От этой мысли по ее телу пробежала дрожь, и Рори поскорее отвела взгляд, снова развернувшись к Солин, которая тем временем уже массировала кисти рук протяжными, повторяющимися поглаживаниями. Руки ее местами были восковато-белыми, местами ярко-розовыми и морщинистыми, со скрюченными, похожими на птичьи когти, пальцами. Рори поспешила отвести взгляд, чтобы не показаться невоспитанной.

– Смотрите, не стесняйтесь, – невозмутимо произнесла Солин.

Тогда Рори внимательнее посмотрела на поврежденные кисти женщины, и у нее в горле застрял комок. Стянутые ладони и утолщения давно заживших рубцов, немного перепончатый вид пальцев. Руки, совершенно бесполезные для женщины, которая всегда зарабатывала себе на жизнь иголкой с ниткой.

– Это случилось при пожаре, – пояснила Солин. – Хотя, разумеется, вы и сами уже это поняли.

Рори кивнула:

– А я думала, почему в июне вы носите перчатки?

– Людям неловко видеть мои шрамы, поэтому я их скрываю. Хотя в последнее время это случается совсем не часто. Куда проще держаться подальше от людей, чем выносить их жалость. Они не виноваты, что так вышло, но все равно при виде шрамов чувствуют себя ужасно.

У Рори едва не слетело с языка, что, мол, ей очень жаль, но она вовремя себя остановила. Никакой жалости, напомнила она себе.

– Поэтому вы так и не открыли больше свой салон? Из-за того, что случилось с руками?

– Какое-то время я надеялась, что смогу вернуться к прежней жизни. Мне так хотелось верить, что врачи способны сотворить чудо. И, думаю, они и сами в это верили – сначала. Но оказалось слишком уж много повреждений.

– У вас это… болит?

– Не так, как вы, наверно, думаете. Большей частью руки у меня онемели. Рубцовая ткань ведь не имеет нервных окончаний. Но есть такая штука, называемая контрактурой, которая возникает вследствие глубоких ожогов, особенно на кистях рук. Когда рубцовая ткань формируется, она стягивает пальцы к середине кисти или же выкручивает их вбок.

Солин снова подняла руки, как бы предлагая Рори взглянуть на них поближе. На правой руке ногти в большинстве своем сошли напрочь, отчего кончики пальцев торчали голыми и блестящими.

– Вы не поверите, но мне еще, можно сказать, повезло: как правило, я не мучаюсь болью. Но когда приходится слишком долго находиться в перчатках, пальцы оказываются слишком вытянуты, и суставы начинают ныть. Как при артрите, наверное.