Знаки препинания, кавычки, черточки, запятые, точки, бессвязность потока латинских слов делала Ивана еще более уязвимым. От всплескивающегося состояния ярости он хотел закурить, сложить эту машину в коробку и выбросить ее на помойку вместе с докуренной сигаретой. Но, не успев даже поджечь ее, он сильно закашлялся, перхая в эхо пустоты, кашель выходил с задержкой, взрывая внутренности спазмами судорожных глотков воздуха.

Когда кряхтения кашля утихли, он устало отдышался, закрыл глаза и стал мысленно восстанавливать ритм сердца, отбивающийся в ушах. Последние десять лет он только и занимался тем, что отслеживал свой пульс, засекал удары в груди на наручных часах, и к своим семидесяти пяти годам теперь был настоящим профессионалом внутреннего самоконтроля внешнего ритма своего четырехкамерного двигателя жизни. Удары становились отчетливее, мягче, глубокие вдохи глухо пропадали внутри.

Ваня Книжный спокойно открыл глаза, все еще слушая пульс в висках, и увидел экран компьютера с открытым рабочим окном робота, в котором в каждый удар его сердца мигал появляющийся курсор. Сердце отбивало удары курсора.

Клавиатура подвинулась ближе к нему, старческие пальцы потерли друг друга, разогреваясь.

– Ну, хорошо…. Давай вместе тогда….

Его первым словом, которое появилось на экране в кавычках, было «Папа». Далее, следуя инструкции к роботу, он вводил целые тома непонятных слов, которые проецировались в невидимое сознание существа по ту сторону экрана. Блок «управление» включал в себя несколько разделов, которые оставались пустыми, их можно было изменять самостоятельно, для получения нужного результата. В блоке «отдача», было невероятное количество схематических алгоритмов, которые Иван не хотел перепечатывать заново, просто копировал и вставлял, копировал и вставлял, лишь меняя заголовки и конечную классификацию исходного кода.

Гудения черной, подсоединенной к компьютеру коробочки, становились более приятными, слышался частотный порядок нарастающего и затухающего движения потоков слов.

Иван Книжный исписал несметное количество мыслей за всю свою жизнь. Ежедневный труд в написании слов имеющих смысл, сначала от руки, потом на печатной машинке, потом на клавиатуре, привели его к тому, что он стал писателем. Его книги пользовались спросом волнообразно, по двум из историй сняли фильмы, которые потерялись в кинотеатрах заграничных показов. Но его короткие истории, или рассказы, были всеми любимы уже на протяжении последних сорока лет. Книги уместно встали на полку в его библиотеке и впитывали пыль, а с приходом новых технологий, напечатанные рассказы растворялись в неощутимом рынке призраков – интернете, став электронными книгами. Популярность угасала по мере деградации людей. Возраст всасывал разросшееся морщинами лицо, на борьбу с ним уходили все силы.

Между сном и бессилием, Иван Книжный выпускал один-два рассказа в месяц, опубликовывал их в свободных для чтения источниках, на своем сайте, в книжных клубах, и тягостно вздыхал, ощущая приближение своего последнего нажатия клавиши «Ввод», для отправки последнего рассказа.

Сколько бы слов он не написал за всю свою жизнь, он ни разу не встречался с теми, которые вводил сейчас, пытаясь наполнить пустую бесконечность. Знаки препинания, кавычки, черточки, запятые, точки, связанность потока выстраивала линию, похожую на то, как в человеческой голове протекает и развивается мысль, выстраивала алгоритм.

В кабинете настырно зазвенел домашний телефон, каких уже и нет. Через минуту шума, прозвучал мелкий писк, и из автоответчика понесся женский голос: